— Я приглянулась вам обоим? — ответила она. — Жаль. Ибо я девственница, да королевской крови в придачу, и не стану спать в одной постели с любым проходимцем. Но мне кажется, что я предпочту одного из вас другому.

— Меня? — сказал Грейп, отбрасывая лопату.

— Меня? — сказал Улльбьёрн, опуская метлу.

Оба загорелись желанием и молча смотрели друг на друга.

— Возможно, — мягко добавила Людмила, — я позволю самому сильному из вас посидеть со мной недолго у реки.

Услышав это, они сделались ужасны, как оборотни, и схватились друг с другом. Казалось, они были равны силами, и никто из них не мог одержать победу над другим. Балки и стены сотрясались, когда они ударялись о них. Людмила отошла к двери, дабы не мешать им.

Когда она стояла там, подошёл Орм.

— Что за шум? — спросил он её. — Что они здесь делают?

Людмила улыбнулась, повернувшись к нему.

— Дерутся, — сказала она.

— Дерутся, — промолвил Орм, шагнув к ней. — Из-за чего?

— Из-за меня, — ответила довольная Людмила. — Быть может, это они и называют — сделаться берсерком.

Затем она в испуге отбежала в сторону, ибо увидела взгляд Орма, который был нов для неё, и поняла, что его обуял великий гнев.

Старая метла была прислонена к стене. Орм выдернул из неё палку, и это было единственным оружием, которое было у него, когда он шагнул внутрь хлева, захлопнув за собою дверь. Затем его голос был различим среди рычания двух работников, а затем на какое-то время в хлеву воцарилось молчание. Но сразу же рычание раздалось снова и с удвоенной силой. Служанки вышли во двор и стояли, прислушиваясь, но никому не хотелось открыть дверь хлева и посмотреть, что случилось. Некоторые стали звать Раппа, говоря, чтобы он не забыл прихватить свою секиру, но его не нашли. Затем одна из дверей распахнулась, и из хлева, обезумев от ужаса, выскочил бык с петлёй, болтавшейся на его шее, и помчался в лес. Все громко вскрикнули, увидев его. Теперь Людмила уже испугалась и начала плакать, ибо поняла, что затеяла нечто большее, чем собиралась.

Наконец рёв и шум прекратились, и наступила тишина. Орм вышел наружу, тяжело дыша, и отёр рукой лоб. Он хромал, одежда его была разорвана, а из бороды на щеке был выдран клок. Служанки бросились к нему с тревожными криками и расспросами. Он взглянул на них и сказал, что вечером им не придётся накрывать на стол для Улльбьёрна и Грейпа.

— И завтра тоже, — добавил он. — Но что с моей ногой, я не знаю.

И он поковылял к дому, дабы его увечье осмотрели Ильва и священник. Внутри хлева царил беспорядок, а в углу друг на друге лежали два берсерка. Острый конец палки был вонзён в горло Грейпа, а у Улльбьёрна изо рта вывалился язык. Оба были мертвы.