Теперь я в бешенстве:

– Что это вообще значит?

– Ну Иден. Нельзя сравнивать Коннора с Джеком. Джек мужчина, а Коннор мальчик.

– Да, и это одно из его преимуществ.

– Ты не испытываешь страсти к Коннору, – говорит она обвиняющим тоном. – Вы не занимаетесь сексом. Он тебе вообще нравится?

Меня порывает сказать ей, что вообще-то мы занимаемся сексом. Вот прошлой ночью, например. Но я не хочу использовать это как аргумент в споре; не хочу превращать наш волшебный опыт в оружие. Все это так неправильно. Бонни моя лучшая подруга. Это с ней я должна была обсуждать то, что случилось вчера; визжать, хихикать и смаковать каждую деталь. И я тоже должна была стать для нее таким собеседником. Но посмотрите, что мы делаем вместо этого.

– Я люблю его, – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Какая разница, сколько мы занимаемся сексом и занимаемся ли вообще.

– То есть нет?

– Да что с тобой! – ору я, удивляя саму себя – и, судя по выражению на ее лице, Бонни тоже. – Почему ты так себя ведешь? Это не ты. Ты не тупая, ограниченная и жестокая.

Сначала мне кажется, что Бонни накричит на меня в ответ, но ее лицо как-то скукоживается, и она отворачивается от меня. Я слышу, как она резко втягивает воздух, а потом тихо говорит:

– Прости. Ты права. Прости.

Я с тяжелым сердцем жду, что она скажет дальше. До нее что, дошло?

– Просто… просто я так его люблю.

Не-а.

– Но все это так сложно… И мне приходится постоянно убеждать себя… то есть напоминать себе… что оно того стоит.