— И прекрасно! — одобрительно заметил Тулан. — К чему принуждать к бездеятельности такую массу людей! Ведь человек не всегда расположен шутить, и тогда довольно-таки неприятно видеть эти заплаканные физиономии.

— Значит, будет только два чиновника, — сказал Лепитр, — но, по-моему, это очень мало; а вдруг этой Капетше удалось бы соблазнить их обоих, чтобы они помогли ей бежать?

— Это невозможно! — со смехом возразил Симон. — Меня она никогда не соблазнит, а, пока я сторожу, австриячка и ее отродье не убегут. Ни одна душа не может сойти с лестницы так, чтобы я не слышал и не видел, потому что я, как вы знаете, живу под лестницей, дверь ко мне всегда отворена, а я всегда на своем месте. Затем дверь, ведущую на двор, тюремщик Рикар сторожит, как цербер, а дальше стоят часовые, охраняющие три выхода с внутреннего двора на внешний; а двое ворот, ведущих на улицу, сторожат еще четверо стражников. Нет, нет, дорогие мои, если бы волчица пожелала бежать, то ей пришлось бы прибегнуть к волшебству и вырастить себе крылья, чтобы улететь по воздуху; иначе ей не спастись.

— Отлично! Это очень радует меня, — сказал Тулан, поднимаясь по лестнице.

— Меня это также успокаивает, — подхватил Лепитр, — тогда, пожалуй, пусть останутся только два чиновника. Симон — на страже, а в орла она не может превратиться.

— Славно сказано! — рассмеялся Симон. — Ну, вот мы и пришли! Войдем! Комедия начинается!

Он с шумом растворил дверь, и все трое вошли. Два муниципальных чиновника сидели у стола посреди комнаты и играли в карты. Через открытую дверь можно было видеть комнату семьи Капет.

На диване, за круглым столом, сидела королева в мрачном траурном платье, в черном чепчике на поседевших локонах и диктовала дофину урок из книги, которую держала в руках. Маленький принц, также в черном, с широким флером на рукаве, сидел около нее, на стуле. Все его внимание было устремлено на работу, и он, видимо, старался как можно красивее выводить буквы, так как просто пыхтел от усердия, и яркая краска выступила на его щеках.

По другую сторону королевы сидели принцессы Елизавета и Мария Терезия, занятые штопкой платьев королевы.

Никто из них, казалось, не слышал шума распахнувшейся двери, никто не обратил внимания на вошедших. Но Тулан непременно хотел, чтобы королева взглянула на него; поэтому он, сильно стуча сапогами, прошел первую комнату, вошел в комнату королевы и, остановившись на пороге, отвесил низкий, церемонный поклон с таким комичным движением руки, что Симон не мог удержаться от громкого хохота.

— Мадам, — сказал Тулан, — я имею несказанную честь приветствовать вашу милость!