Симон схватил ее своими сильными руками, положил на постель и стал мочить ей голову.

— Жанна Мария, очнись, что с тобой? Болит у тебя что-нибудь?

Жена сапожника открыла глаза и ответила:

— Да, я больна.

— Я схожу за доктором. Ты не должна умирать! Больница близко; я сбегаю туда и привезу доктора.

Он уже собрался бежать, но Жанна Мария остановила его, пробормотав.

— Останься! Не оставляй меня одну с ним, я боюсь его.

— Кого? — с изумлением спросил Симон.

— Его, — прошептала Жанна Мария, указывая глазами на маленького Людовика, все еще тщетно старавшегося унять кровь, лившую у него из носа, — я не останусь с ним; он убьет меня.

Симон разразился громким хохотом.

— Теперь я вижу, что ты действительно больна, Жанна Мария, и сейчас приведу доктора.

— Пусть он идет в свою камеру, — пробормотала она, — я не могу видеть его; я с ума сойду, если он будет у меня пред глазами.

— Убирайся, проклятая змея! — заревел Симон.

Мальчик, уже давно привыкший к подобным эпитетам, поспешил в свою каморку.

— Теперь я сбегаю и скажу привратнику, чтобы он послал кого-нибудь за доктором.

Симон поспешно вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с известием, что привратник сам побежал за доктором.

— Глупости, — воскликнула Жанна Мария, — мне никакой доктор не поможет, да я вовсе не больна. Дай мне пить, Симон; у меня жжет в горле, как огнем. Позови маленького Капета, а то его глаза горят в темноте, как звезды; это неприятно мне.

Симон печально покачал головой и, подавая ей воду, сказал про себя.

«Она очень больна, у нее, наверно, лихорадка; надо исполнять ее желания, а то, пожалуй, еще бред начнется».

Затем он закричал: