Она рассказывала ему о своих индийских гуру, проигрывала пленки с их проповедями. Гуру показались ему куда приятнее и веселее суровых старейшин мормонской церкви, которых он слушал в молодости, их вера была более поэтической, чудеса – более чистыми, более неземными в сравнении со знаменитыми золотыми скрижалями мормонов и ангелом Мормони. Но, к сожалению, гуру призывали к тому же: отказу от радостей этого мира и плодов достигнутого успеха, тогда как Дэвид страстно желал насладиться и первым, и вторым.

А Ирен никогда не могла остановиться, говорила и говорила, приходя в экстаз от рассказа о самом простом. В отличие от Джетни она находила в своей достаточно ординарной жизни все необходимое для счастья.

Иной раз, когда она напрочь забывала о времени и с час анализировала свои эмоции, Дэвиду начинало казаться, что Ирен – звезда на небесах, которая становится больше и ярче, а он сам проваливается в бездонную черную дыру, проваливается все глубже и глубже, но она ничего не замечает.

Ему нравилось, что Ирен постоянно пребывала в веселом расположении духа. Она никогда не горевала, похоже, даже не знала, что отрицательные эмоции могут взять верх над положительными. Ее звезда продолжала расширяться, не теряя яркости. За это он ей был только благодарен. Он не хотел, чтобы она составила ему компанию в черной дыре.

Как-то вечером они прогуливались по пляжу неподалеку от Малибу. Дэвида не переставало удивлять, что по одну его руку – океанская гладь, а по другую – узкая полоска домов, переходящая в горы. Ему казалось странным, что они так близко подступали к океану. Ирен взяла с собой одеяла, подушку и ребенка.

Маленький мальчик, закутанный в пончо, давно заснул. Взрослые же сидели на одеяле и любовались красотой ночи. В этот короткий момент они любили друг друга. Смотрели на океан, иссиня-черный в лунном свете, на маленьких птичек, прыгающих по песку перед прибоем.

– Дэвид, – Ирен повернулась к нему, – ты никогда не рассказывал мне о себе. Я хочу тебя любить. Но ты не позволяешь мне узнать себя.

Дэвида тронули ее слова. Он рассмеялся, скорее нервно, чем весело.

– Прежде всего, я – десятимильный мормон.

– Я и не знала, что ты мормон, – удивилась Ирен.

– Если тебя воспитывают мормоном, ты с малых лет знаешь, что нельзя пить, курить и прелюбодействовать, – продолжил Дэвид. – Поэтому, если уж ты и совершаешь один из этих грехов, нужно прежде всего позаботиться о том, чтобы находиться в десяти милях от любого твоего знакомого. – И он рассказал ей о своем детстве. О том, как он ненавидел мормонскую церковь.