— Нам-то он на что, своих забот полно явло.

— При случае неприметный малец, да ещё темноволосый, пройти сможет там, где нам с тобой ни за что не проскользнуть.

— А как он и от нас сбежит?

— Я сам сиротой рос, ведаю, чем мальца можно привязать покрепче цепи железной. А и сбежит, так невелика беда. Вернётся в свой Булгар-град.

— Я-то с детишками не умею толком ладить, а к тебе они повсюду льнут, что к мамкиной плахте. Но мы не можем тратить деньги, данные воеводой, на первое, что нам заблагорассудится. Рабы-то дорого стоят, — заосторожничал Молчун.

— За мальца просят всего сто дирхемов, это втрое дешевле, чем прочие!

— Это почти все деньги, что у нас есть, — тихо, но веско промолвил Молчун.

Скоморох обиженно засопел и отвернулся.

— Что «Лисья шапка»? — как всегда кратко спросил Молчун на следующий день.

— Похоже, ему по нраву такой жадный до пенязей и весёлой гульбы охоронец, как я, вот! — Скоморох подкинул в длани несколько медных монет. — Кой-какую плату уже получил, сегодня в греческую харчевню пойду. Важных людей там, конечно, не бывает, но хвастливые слуги, охоронцы и прочий люд порою занятные вещи выбалтывают, особливо под вино греческое. Есть там слуга одного стратигоса византийского, весьма своим хозяином гордится.

— Это из тех, что хазар воинскому строю обучают? Коли так, пошли сегодня вместе, — сказал Молчун.

Дородный чернявый грек, хозяин харчевни, с улыбкой кивнул своему постоянному гостю, который неплохо рёк на греческом.

— Где ты греческому языку поднаторел? — спросил сотоварищ. — У нас его редко услышишь.

— Сам знаешь, брат, на язык я особо боек. И как-то захотелось мне греческому научиться. Месяц-другой походил в помощниках у купца византийского, что желал в Ладоге обосноваться — и всё. Теперь я любой незнакомый язык за седмицу понимать начинаю, на второй разумею почти всё, а через месяц уже и говорить могу, не велика трудность.

— Ты лепше меня на хазарском речёшь, это так, — согласно кивнул Молчун.

— Удачный день: и пенязей подзаработал, и византиец, гляди, пожаловал, не зря сегодня пятый день седмицы, надо пользоваться покровительством Макоши, — скороговоркой прошептал изведыватель, махая рукой чуть прихрамывающему коренастому мужу с косым шрамом на лике. Молчун взял свою чашу и пересел за соседний пустующий стол, так, чтобы сидеть за спиной Скомороха.

— Полидорус, брат, у меня сегодня завелись монеты, и я угощаю, садись, вино уже на столе! Я приветствую славного воина, бесстрашного человека, побывавшего во многих сражениях и победившего всех своих врагов. За настоящего воина Полидоруса! — громко провозгласил Скоморох на греческом, поднимая чашу.