Подле стоял воин, отобравший у грека оружие.

— Привет, брат Полидорус! — окликнул Скоморох на греческом, подойдя вплотную. Услышав родную речь и своё имя, седовласый воин медленно поднял непонимающие очи. Видимо, он не сразу узнал в невысоком ладном словенском воине с замотанной рукой на ременной перевязи своего бывшего итильского спасителя и друга — весёлого и щедрого купца.

— Ты здесь, брат, ты воин и ранен, а говорил, что не умеешь даже лук натягивать… — почти равнодушно промолвил грек.

— Пришлось научиться, когда враги пришли, ты же мне сам говорил, что каждый муж должен быть воином.

— Для меня сражения закончились, — лик византийца со шрамом перекосился от отчаяния. — Стратигос погиб, я пленён, никому не пожелаю на старость участь раба… Лучше убейте!

— Полидорус, а кто мне говорил, что сражение для настоящего воина никогда не заканчивается, бывают только перерывы? Давай, вставай, пошли со мной! — Он обернулся к молодому воину. — Где ты в последний раз воеводу видел? — тот молча указал рукой. — Пошли, брат, Полидорус, опять тебя выручать приходится, эх и задолжал ты мне, не расплатишься! — снова на греческом молвил изведыватель.

Ольг, мрачный от того, что князь ранен и не приходит в сознание, враждебно взглянул на византийца, не слезая с коня.

— Что, неймётся вам у тёплого моря, уже в наши холодные края стопы свои направили? — Грек молча глядел на главного стратигоса русов, который победил даже такого опытного, как его хозяин. — Обучили, проклятые, хазар, как наши крылья отсекать, как коло сотворять, как русскую ладью строить и из кола Перунова выходить, всё зрел я на сём поле!

— Воевода, он слуга своего господина, учил-то хазар его хозяин, стратигос, а сей грек ему верно служил, да и только. Мог ведь с поля боя бежать, да остался при теле господина, что верный пёс. К тому ж, как раз он в Итиле и поведал мне, когда и как пойдёт на нас воинство хазарское, я ведь тебе рёк о том, — смело вступился за старого воина Скоморох. Ольг замолчал, только некоторое время в упор глядел своими пронзительными зелёными очами на Полидоруса.

— Добре, — молвил наконец воевода, смягчаясь, — тогда скажи ему, что новгородский воевода Ольг именем князя Руси Рарога дарует ему жизнь и свободу. Да упреди, что в землю нашу только с миром ходить можно. Ежели зачнёт Византия соваться в дела славянские, сим священным полем брани клянусь, приду в их Царьград и переверну его вверх дном, что котёл с варевом! — И он, тронув коня, поскакал прочь.

Изведыватель повёл старого воина вдоль крутого берега, потом по извилистой тропке они спустились к реке. Византиец думал, что его ведут на казнь, уж больно грозен был лик русского архистратигоса. Среди множества речных лодий Скоморох отыскал самую небольшую, проверил вёсла. В соседней лодке нашёл какую-то суму с хлебом и вяленой рыбой, кинул её в маленькую.