– Нет. – Стоя у столика в прихожей, я на миг вижу Гарри сквозь щель в приоткрытой двери. Кудрявая челка закрывает ему один глаз. Может быть, он мне снится?

– Что случилось? – Скотт задает этот вопрос таким же тоном, как всегда. На самом деле он хочет спросить: «Ну что там у тебя опять?» Потому что у меня всегда что-нибудь да не так. Я – его пострадавшая жена, у которой на повестке дня вечно какая-нибудь драма или надуманный кризис. Только теперь ему придется убедиться, что причина реальная и я ничего не выдумала.

– Не могу объяснить по телефону, слишком все странно. Приезжай сюда, сам увидишь.

Я слышу долгий тяжелый вздох.

– Дай мне двадцать минут, ладно?

– Ладно. Спасибо, Скотт. Приезжай, как только сможешь.

Мое сердце колотится, и я никак не могу понять, что происходит. У меня в доме ребенок, который заявляет, что его привел ангел. И говорит, что я его мама. Но он не мой сын. Так откуда же он взялся?

Снова делаю глубокий вдох и иду в кухню. Там тепло, радостно, уютно. Ничего похожего на обычную атмосферу одиночества.

– Можно начинать варить шоколад? – Гарри смотрит на меня сияющими глазами.

– Конечно. Сейчас достану кружки. А ты открывай пока вон тот ящик и бери оттуда самую маленькую кастрюльку, какую только сможешь найти.

Малыш тут же бежит к ящику.

– Гарри, – говорю я. – Где твои родители – мама и папа?

Он смотрит на кастрюльки в ящике.

– Гарри? – окликаю его я.

– Их здесь нет, – говорит мальчик. – Вот эта годится? – Он берет кастрюльку для молока из нержавеющей стали и показывает ее мне.

– В самый раз. – Я киваю и беру ее у него. – Ты можешь сказать мне, где живешь?

Нет ответа.

– Ты убежал из дома? Потерялся?

– Нет.

– Но где твой дом? Или ты живешь в квартире? Где она? Здесь, во Фрайерн-Барнет? В Лондоне? Недалеко от моего дома?