* * *

Три истории, которые никак не связаны друг с другом, но привели к огромному счастью.

История первая. Мы купили торшер.

История вторая. Я поругалась с мамой в клочья.

История третья. Я в миллиардный раз посмотрела фильм «Москва слезам не верит».

Мы купили торшер. На складе старых вещей в пыли стоял около стенки, как приговоренный. Он – удивительная вещь. Потому что это не просто светильник на ноге. Изогнутый гриф с абажуром прикреплен к полированной тумбочке, внутри которой бар. Производство ГДР. Вещь старая, но в идеальном состоянии. Видно, что ее любили и берегли. Наверное, когда во времена дефицита возили мебельные стенки «Хельга», кто-то привез торшер с баром. Необязательный предмет в квартире, когда обои невозможно достать, не та вещь, чтобы тащить ее из другой страны, но меня греет сама мысль, что кто-то когда-то подумал: надо его купить! Это можно было сделать не из бытовой необходимости, а только для души. Можно было рассуждать только так: вот придут друзья, я им скажу: вино? коньяк? И открою этот бар. Они обалдеют, но вида не подадут, а я все равно это замечу. Мы будем сидеть под торшером, пить и разговаривать. Или сам приду с работы, сяду в кресло, включу свет, открою бар, выпью рюмочку, почитаю газетку. Буду сидеть такой. Ну, такой!.. В халате, наверное. Надо купить еще халат, кстати!

Дима сказал, что давай подумаем. Он не любит старые вещи, у них свои запахи, они были с кем-то. И кто эти кто-то? Но я вцепилась, подволакивала ноги и даже стонала. Ехала очень торжественная, как с главным призом международного фестиваля. Мне было приятно, что этот интеллигентный иностранец будет жить с нами. Я уверена, он из хорошей семьи и воспитан. Вот придут друзья, а я спрошу: вино? коньяк?..

Мы очень поругались с мамой. До взаимных оскорблений. И извиняться я не собираюсь. Потому что неплохо было бы, если б она сама хоть раз извинилась. Я хоть и дочь, но тоже человек. Я взрослый человек. И мне не три года. Она знает, где мне больнее всего, и метит точно в цель.

«А что я такого сказала?!» – говорит мама.

А она такого сказала, что у меня зрачки полопались!

«Даже если я что-то такое сказала, не надо обращать на это внимание!» – говорит мама.

И тогда у меня лопаются глаза в целом.

«Кроме родной матери никто правду не скажет!» – говорит родная мать.

И тогда моя голова разлетается в клочья.

Она уехала, как уезжают неуловимые мстители в конце каждой серии. Грустно, но с хорошей осанкой, немного виляя фигурой в седле. В кинематографичный закат, предварительно порубив шашкой всех беляков. Она так делает всегда. И нет нам покоя… Я поплакала.