За посягательство на честь гвардейского офицера поэта следовало покарать жестоким образом. Сам император утверждал, что правым в поединке был офицер. Он писал: «Дотоль Пушкин себя вёл, как каждый бы на его месте сделал… мало кто оправдывал поведение Дантеса и, в особенности, гнусного его отца Геккерна. Но последний повод к дуэли, которого никто не постигает и заключавшийся в самом дерзком письме Пушкина к Геккерну, сделал Дантеса правым в сём деле»¹⁵⁴². Геккерны торжествовали. Торжество их длилось недолго. Но этого времени хватило, чтобы убить поэта.

После обеда у Строганова Геккерн приступил к сочинению письма, которое секунданту д’Аршиаку предстояло передать Пушкину. Своё послание барон начал с обращения: «Милостивый государь! Не зная ни Вашего почерка, ни Вашей подписи, я обратился к виконту д’Аршиаку, который передаст вам это письмо с просьбой удостовериться, точно ли письмо, на которое я отвечаю, от Вас»¹⁵⁴³. Барон сознательно допустил неточность. Он имел по крайней мере одно письмо Пушкина и знал его почерк. Но дипломат пытался использовать последний шанс на достижение мира. Геккерны надеялись, что их свояк, возможно, одумался после вспышки бешенства и сожалеет об отправке письма, нарушавшего все светские приличия. В этом случае секундант вернул бы Пушкину его письмо и конфликт был бы разрешён по-родственному. В случае отказа Пушкина д’Аршиаку предстояло выполнить вторую часть поручения и вручить ему вызов на дуэль от имени отца и сына Геккернов. В письменном вызове дипломат подчёркивал, что в ноябре Пушкин сам отказался от поединка. «Доказательство того, что я говорю, – писал посол, – писанное Вашей рукой, налицо и находится в руках секундантов»¹⁵⁴⁴. «…Виконт д’Аршиак едет к Вам, – продолжал посол, – чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном; прибавляю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки»¹⁵⁴⁵. Барон закончил послание отменно вежливой угрозой: «Впоследствии, милостивый государь, я найду средство научить вас уважению к званию, в которое я облечён и которое никакая выходка с вашей стороны оскорбить не может».

На письме помимо подписи Геккерна красовалась также подпись сына: «Читано и одобрено мною».

Д’Аршиак получил от Геккернов письмо и тотчас отправил поэту записку: «Прошу г. Пушкина сделать мне честь сообщить, может ли он меня принять, и если он не может сейчас, то в каком часу это будет возможно»¹⁵⁴⁶. По возвращении домой Пушкин ознакомился с запиской секунданта и пригласил его в дом. По словам Вяземского, «Д’Аршиак принёс ответ. Пушкин его не читал, но принял вызов, который был ему сделан от имени сына»¹⁵⁴⁷. Пушкин не мог назвать французу имени своего секунданта. По этой причине секундант Дантеса прислал ему вторую записку с уведомлением, что будет ждать «лицо, уполномоченное на переговоры», у себя дома «до 11 часов вечера нынешнего дня, а после этого часа – на балу у графини Разумовской»¹⁵⁴⁸. Переписка между Пушкиным и д’Аршиаком продолжалась не менее 4–6 часов. Около полуночи поэт появился у Разумовской, где отыскал знакомого секретаря английского посольства Артура Меджниса и попросил его быть секундантом. На балу поэт был спокоен, разговаривал, шутил и смеялся¹⁵⁴⁹.