Красавицы острова — женщины знатного рода, гетеры, дочери земледельцев и пастухов — купались здесь после моления в храме, веря, что богиня одарит их частицей своей неотразимой притягательной силы. В пятый день недели, посвященный Афродите, здесь собирались любопытные, искатели невест, художники с принадлежностями для рисования, моряки с кораблей, приходивших в порт со всех островов, из Эллады, Финикии, Ионии, Египта, Сицилии и даже Карфагена.

После некоторого колебания Таис тоже решила выполнить обряд. Эрис после критического осмотра подруги уверила ее, что она достаточно хороша, чтобы купаться днем. Таис, вопреки ей, пошла купаться ночью, за час до полуночи, во время, посвященное Эросу. Полная луна светила над водой на первой ступени, доходившей лишь до колен, когда обе подруги, принеся бескровную жертву в храме, вошли в море.

Сосредоточенная и печальная, Таис стояла в лунном море, и маленькие волны плескались вокруг, поглаживая ее плечи, как будто богиня Тетис собралась утешить ее. Афинянка во внезапном порыве подняла руки к небу, шепча:

— Пеннорожденная, на том месте, где явилась ты миру, подан мне знак: что делать дальше? Пройдет немного времени, и я перестану радовать людей, испытывать их силу и стремление к прекрасному… перестану служить тебе! Коротка жизнь! Пока соберешь крохи знания и увидишь, как надо жить, уже не сможешь идти дальше. Молю тебя, златоногая, яви мне путь или убей меня! Прибавь ласковую смерть ко всем твоим прежним бесценным дарам, чтобы твоя божественная воля сопроводила меня за Реку.

Таис долго стояла, глядя на сверкающие темным зеркалом море, иногда поднимала голову, чтобы взглянуть в затянутое тонким покрывалом света небо. Ни знака, ни слова… только волны шептались вокруг тела Таис.

Внезапно восторженные крики, удары в маленькие бубны и плеск воды оглушили удивительных женщин. Они оказались в кольце молодых девушек и юношей, веселым хороводом увлекших их на вторую ступень площадки, где вода была выше плеч. Не дав подругам накинуть покрывала по выходе из моря, молодые люди — художники, поэты, их модели и возлюбленные — оплели Таис и Эрис гирляндами серебрившихся при луне белых цветов и, не обращая внимания на протесты, повели на симпозион в качестве почетных гостей. Таис сумела отвоевать одежды и появилась на пиру одетой, к разочарованию ваятелей, наслышанных о великолепной красоте тел афинянки и эфиопской царевны.

Во время симносиона Таис украдкой следила, кто больше привлекает восхищенных взглядов: она, в простой прическе с тремя серебряными лентами на голове и ожерелье из когтей грифа, открыто и весело смеющаяся, или Эрис, замкнутая, гордо несущая голову, увенчанную короной грозных змей, на высокой шее, охваченной голубыми бериллами, сиявшими на темной коже.