Первоначальник последней эпохи в истории германской философии, Шеллинг доказал ее несостоятельность и обратился к вере, но не смог дойти до конца.

«Шеллингова христианская философия явилась и не христианской и не философией: от христианства отличалась она самыми главными догматами, от философии — самым способом познавания… Потому я думаю, — так кончает Киреевский свою статью, — что философия немецкая, в совокупности с тем развитием, которое она получала в последней системе Шеллинга, может служить у нас самой удобной ступенью мышления от заимствованных систем к любомудрию самостоятельному, соответствующему основным началам древнерусской образованности и могущему подчинить раздвоенную образованность Запада цельному созданию верующего разума».

«Шеллингова христианская философия явилась и не христианской и не философией: от христианства отличалась она самыми главными догматами, от философии — самым способом познавания… Потому я думаю, — так кончает Киреевский свою статью, — что философия немецкая, в совокупности с тем развитием, которое она получала в последней системе Шеллинга, может служить у нас самой удобной ступенью мышления от заимствованных систем к любомудрию самостоятельному, соответствующему основным началам древнерусской образованности и могущему подчинить раздвоенную образованность Запада цельному созданию верующего разума».

Статья «О необходимости и возможности новых начал для философии» была помещена во второй книге «Русской беседы», разрешенной к печатанию 8 июня 1856 года, то есть за четыре дня до кончины Ивана Васильевича. Таким образом, статья эта явилась как бы его завещанием. В конце той же книги «Беседы» напечатан некролог его, написанный Хомяковым, к которому мы еще вернемся. В первой книге «Беседы» 1857 года напечатаны были отрывки, найденные в бумагах Киреевского и представляющие собой наброски для второй, положительной части его труда и статья по поводу их Хомякова. К сожалению, Иван Васильевич успел записать только свои мысли о содержании христианской философии.

«Любомудрие Святых Отцов, — читаем в одном из его отрывков, — представляет только зародыш этой будущей философии, которая требуется всей совокупностью современной русской образованности, — зародыш живой и ясный, но нуждающийся еще в развитии и не составляющий еще самой науки философии. Ибо философия не есть основное убеждение, но мысленное развитие того отношения, которое существует между этим основным убеждением и современной образованностью. Только из такого развития своего получает она силу сообщать свое направление всем другим наукам, будучи вместе их первым основанием и последним результатом. Думать же, что у нас уже есть философия готовая, заключающаяся в Святых Отцах, было бы крайне ошибочно. Философия наша должна еще создаться, и создаться, как я сказал, не одним человеком, но вырастать на виду сочувственным содействием общего единомыслия».