Ум человеческий подобен хрупкой раковине — он не может вместить в себя бездонной пучины.

Я существую потому, что другие любили, и я люблю, чтобы существовали другие. Голод и Смерть — только они одни подлинны и несомненны, и между этими двумя пропастями бездонными трепещет крохотная Жизнь. Смерти противостоит не Мысль, не Аполлон с огненными стрелами, бессильными против Врага богов и людей… Нет, это она, Киприда, торжествует, как и всякая женщина, при помощи хитростей и уловок. Поколение за поколением уступает она прожорливой Могильщице-Смерти и неутомимо рождает новые поколения мужчин и женщин… Все помыслы, чувства и желания взрослых мужчин и женщин обращены к Ней, и враждебны Ей лишь друзья Смерти. Можешь бежать от Нее в аскетизм, можешь обманом уклониться от служения Ее целям (кто напишет новый миф о каучуковом древе — коварном даре Смерти?), но если ты любишь Жизнь, ты должен любить и Ее, а если, вторя пуританам, станешь утверждать, что Ее не существует, значит, ты глупец и прислужник Смерти. Если ты ненавидишь Жизнь, если, по-твоему, муки продолжения рода превышают наслаждение, если, по-твоему дать жизнь новым существам — преступление, тогда тебе остается лишь трепетать перед Нею, творцом величайшего зла — Жизни.

Всякий, кто сделает попытку жить полной жизнью, жить ради того, чтобы ощущать жизнь, обречен быть непонятым и терпеть постоянно разочарование в своих взаимоотношениях с другими людьми.

Никто не может по-настоящему знать другого человека. Можно только угадывать, если любишь.

Как каждый человек живет двумя смешанными жизнями, одной — явной, общественной, другой — скрытой, индивидуальной, так существуют и два рода воспитания: одно — по установленным правилам, другое — непосредственное, подсознательное, и оно-то почти всегда имеет гораздо больше значения.

Ничему тому, что важно знать, научить нельзя — все, что может сделать учитель, это указать дорожки.