— Отец, я тоже не знаю, для чего живу, но хочу знать… Скажи, для чего живешь ты?

— Я просто живу. Все на земле подчиняется Общему закону, а тот, кто нарушает его или пытается подчинить себе, теряет право жить. Кто убивает ради убийства или ради власти и кто ест больше, чем ему надо, тот не нужен на земле. Кто забыл, что вода существует для того, чтобы ее пили и чтобы в ней жила рыба, тот теряет право на жизнь. Тот, кто заполняет небо копотью и шумом, а землю загрязняет отбросами, не имеет права на род и племя. Кто не уважает мудрость и старость, не считается с женщиной и с законами Красоты, тот обречен на вымирание, как были обречены рабэ.

Люди моего племени не нарушали Общий закон. Они жили достойно растения, дерева, птицы, мудрого зверя, их поступки были достойны воина, не теряющего честь.

Тот погибнет, кто нарушает Общий закон. Дамы и рабэ не считались с ним и — рассеялись по земле, как листья, гонимые ветром. Их потомки еще живы и продолжают нарушать Общий закон, — земля, вода и небо отомстят им…

Теперь ты понимаешь, для чего я живу? Пасть семенем в землю, прорасти в ней, пустить корни, вытянуть к солнцу ствол и ветви, заиграть с ветром, распространить вокруг себя сладкий аромат, купаться в лучах солнца, петь, радоваться теплому дождю, скорбеть в засуху, выстоять в бурю, уцелеть во время пожаров и наводнений — расти, зеленеть, кудрявиться, радовать все живое, а потом незаметно, не мешая другим, пожелтеть, уронить на землю свои семена и лечь, упасть, как падают птицы, заснуть, как засыпают рыбы и слоны, и уйти к предкам. А семена пусть прорастут и повторят то, что было со мной. Это и есть жизнь. Разве это не прекрасно — прорасти из семени на земле, созреть, вскормить в себе новые семена и отойти, оставив землю еще плодовитее, воды — еще прозрачнее, а небо — еще чище, чем они были до тебя! Разве это не удивительно — слиться с землей, с водой, с небом, чтобы новые поколения — твоя собственная плоть и кровь — поднялись из твоих семян? И разве есть на свете что-либо дороже, чем сохранить для потомков прозрачные воды, уютную землю и чистое небо?

Но я произнес слишком много слов — люди моего костра не нуждались в таких длинных речах. Они не говорили о том, что было понятно каждому. Они знали, что все на земле — живое. Не только люди, птицы и звери, но и земля, вода, камни, леса. Я говорил так много, чтобы ты понял меня, юноша.

— Кто ты?

— Увы, этот вопрос для вас так же важен, как Орущий ящик. Но разве в нем есть смысл? Мои соплеменники прежде всего следили за тем, не нарушаю ли я Общий закон. Если бы ты пришел к их костру, как пришел к вашему костру я, они не спросили бы, кто ты. Они дали бы тебе место у огня, накормили тебя и выслушали не перебивая. Они оценили бы тебя не только по твоим словам, но и по твоим делам, а потом сами сказали бы, кто ты…