— Не об этом речь. Большинство смотрит на нас как на агентов русского нигилизма. А нигилизм здесь понимают по-своему. Все эти взрывы связывают с нашей деятельностью. Еще неизвестно, какой стороной обернутся для нас последние события, не предъявят ли нам ультиматум, не объявят ли нас персонами нон-грата.

Женщины поставили печенье, разрезали пирог, Фанни пригласила к столу.

— Каков же совет? — спросил Кропоткин. — Ты принялся за писания, может быть, и мне садиться за мемуары?

— Почему за мемуары? Должны делать одно, общее. Нас ведь — и лондонцев, и парижан — одно заботит. Один шашель точит нашу жизнь.

— А мы и будем делать одно, — сказал Кропоткин. — Расхождение во взглядах еще не аргумент для разрыва. Мы действительно стремимся к одному — к свержению тирании, а какими путями — это другой вопрос, об этом пусть судит история.

Кравчинский терпеливо слушал. Ему, хозяину, не к лицу было прерывать гостя, хотя чувствовал, что рано или поздно спор между ними вспыхнет.

— Что ж, — сказал он, — назад, к анархии? Вива Бакунин?

Кропоткин посмотрел на него утомленным взором.

— Зачем же вива? Бакунин не бог, его учение не вечно. И мы с вами не апостолы, чтобы всю жизнь поклоняться одному, неизменному. История движется, годы идут. Анархизм сегодняшний отличен от того, давнего, с которого, кстати, мы начинали.

— Сергей, не забывай обычаев гостеприимства, — вмешалась Фанни. — Не успели встретиться — потасовку затеяли.

— Ничего, ничего, Фанни Марковна, — сказал Кропоткин, беря хозяйку за руку. — Кто кого лупит, тот того любит. Не так ли, Сергей? — Улыбнулся. — Ну ладно, давайте чай пить. А об этом в другой раз. — И он направился к столу.

XI

XI

Где и когда они встретились впервые? В повседневной суете, чередовании лекций, выступлений можно и не заметить, как в твоем окружении вдруг появился новый человек. Да еще какой человек — женщина! Она тихая, нежная, как подснежник, мила, деликатна. И глаза глубокие, доверчивые, любящие...

— Фаничка, — говорит жене Сергей Михайлович, — не припоминаешь ли ты мисс Этель? У нее еще такая смешноватая фамилия — Буль... Где я с нею мог встречаться?

— Это, видимо, та милая англичанка, которую представляла тебе Шарлотта Вильсон. После лекции у фабиан... Она с таким восхищением на тебя смотрела — словно молилась.

— А почему бы и нет? Почему бы какой-нибудь англичанке не влюбиться в меня? — улыбнулся Сергей. — Или я дурен собою? — Остановился у зеркала, всматривался, приглаживал буйную шевелюру: