Никогда.

Я не смогу преодолеть это. Я уже не стану как новенькая. Я не смогу показать им всем. Я не стану исключением. И я не смогу произносить вдохновляющие речи в Интернете.

Все, что я когда-либо чувствовала, или о чем думала, или на что надеялась до этого момента, – все казалось неважным. Катастрофа и все то, что последовало за ней, было таким ужасным и невероятным, что я до конца не осознавала реальность происходящего. До этого момента. Лежа в одиночестве на полу, я, наконец, поняла единственную вещь, которая была теперь моей реальностью: я проведу всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле.

Не успела я подумать об этом, как услышала голос – шотландский голос:

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Я не шевелилась. Просто лежала и надеялась, что это какой-то другой шотландец случайно заглянул в физкультурный зал посреди ночи.

Что было маловероятно.

Потом я услышала шаги Яна – быстрые, словно он бежал, – а потом он произнес мое имя, обеспокоенно, настойчиво, словно я была в опасности:

– Мэгги, что случилось?

Я не могла оторвать голову от мата.

– Ты больше уже не называешь меня Мэгги.

– Что случилось? Скажи мне.

– Почему ты вообще здесь?

– Работал допоздна. Что случилось?

Он приподнялся, чтобы позвать на помощь. Но мне не нужна была помощь. Я положила руку ему на плечо, чтобы удержать его, а потом объяснила, что произошло, тремя словами:

– Я потерпела фиаско.

– Ты работала на брусьях? Одна? Господи, Мэгги, ты не должна была приходить сюда одна!

Но это не имело значения. Больше ничего не имело значения.

– Ты ничего себе не повредила? – спросил Ян.