И оба спрятались за автомобиль, и началась перестрелка. Пули врагов то и дело впивались в деревянные части машины, щелкались в металлическую облицовку.

Вооруженные револьверами противники стреляли метко. Едва кто-нибудь из русских высовывал голову из-под прикрытия, желая тщательней прицелиться, пули немцев проносились близко… Одна из них ударилась о шишак улана, и медное, полое внутри острие согнулось.

Взаимный обстрел продолжался минут двадцать и пока существенных результатов — никаких.

— Сдавайтесь, — предложил Герасимов.

В ответ — выстрелы.

Все это происходило в самом центре так называемого "мёртвого пространства", и ни те, ни другие не могли ждать ниоткуда помощи. Надо было надеяться лишь на самих себя. Победят те, у кого больший запас патронов и… нервов…

Но и в этой борьбе сказалось преимущество карабина. Герасимов лёг, утвердил свое оружие на спице колеса и замер в прицеле. И после коротко и сухо щёлкнувшего выстрела из неприятельского лагеря донесся крик ярости. Это кричал высокий. Его товарищ в кожаном костюме не мог кричать, убитый наповал. Двое против одного — это уже легче.

— Сдавайтесь!

Новый крик ярости, и пуля пробила верхнюю часть защитной шофёрской фуражки, неосторожно высунувшегося поручика.

Оба, Василий и Герасимов, замерли на миг, наблюдая, как распорядился высокий с трупом летчика. Он посадил его лицом к неприятелю, одним плечом прислонив к деревянным частям шасси, а из-за другого плеча отстреливался, маскируя таким образом свою особу. И хотя с трезвой немецкой точки зрения высокий решил защищаться трупом своего спутника, трупом, которому "теперь все равно", однако было что-то циничное и кощунственное в этом желании использовать еще не остывшее тело товарища.

Нервы князя Василия и Герасимова давно обтерпелись всячески средь ужасов этой войны. Однако поведение уцелевшего противника глубоко возмутило их.

— Нет, надо скорее покончить с этим мерзавцем!

Огонь сосредоточился на высоком. И оба с таким дружным единодушием разряжали свои карабины, что все время получалось впечатление непрерывных и стройных дуплетов. И видно было, как иногда откидывается взад и вперёд, мотая головою, посаженный труп человека в кожаном костюме.

— Никогда не испытывал такого омерзения! Волей-неволей приходится попадать в мертвеца, — негодовал Василий.

Он последовал примеру Герасимова, воспользовавшись спицею колеса, как станком. Долго целился, ловя момент, чтоб показался хоть "кусочек" длинного спортсмена. Вот он! Мелькнуло бледное лицо. Василий выстрелил. Ответа — нет. Длинный опрокинулся, и на него упал труп в кожаном. И молчание. Тишина полная, жуткая тишина…