Сперва, при Ягайлле ещё, появились переводы священных книг, польские проповеди и благочестивые песни начали переводить с латыни, чтобы то, что в ней скрывалось, доступное для немногих, сделать понятным для всех.

Таким образом, раз зашла о том речь, хоть не к месту, расскажу, как на моём веку появились те первые печатные книги, о которых сперва разошёлся глухой слух; они поначалу казались делом чародейским, почти дьявольским, и многие не хотели верить, чтобы на самом деле можно было писать иначе как пером.

Года теперь уже не помню, но было это раньше, чем Зайнер пробовал напечатать в Кракове первую свою книжечку, когда, идя с каноником и коллегиатом ксендзем Валерием по улице к костёлу Св. Анны, мы встретили на ней ксендза Берёзку.

Он шёл нам навстречу с каким-то пылающим лицом и был чем-то так взволнован, что ксендз Валерий, увидев его, забормотал:

— В самом деле, декан по своей привычке, наверное, вынудил его кубок выпить, а голова у него слабая.

Ксендз Берёзка приблизился и, поздоровавшись с нами, сказал быстро и беспокойно:

— Ксендз Станко только что вернулся из Германии. Ради Бога живого, идите к нему, идите и увидите то чудо, о котором говорят, — книгу, которую человеческая рука не писала, а сделана так, что почти превосходит то, что писала человеческая рука!

На это ксендз Валерий ответил:

— Отец мой, это старые глупости, эти жалкие картинки, отпечатанные досками с надписями, мы видели; они немного стоят; о других же из Германии доносили и немцы хвалятся своими чернокнижкинками, но вблизи эти чудеса выглядят неособенно.

Ксендз Берёзка ответил, улыбаясь:

— Идите посмотрите сами, вложите палец, как неверующий Фома, а потом мне сами скажете, не чудесная ли это вещь.

Сложив обе руки, он поднял их кверху.

— Неописуема милость Божья! Заметьте, наибеднейший костёльчик, малюсенькая школа, маленький человек сможет за небольшие деньги купить слово Божье, радоваться ему, кормиться им, и увеличится слава Творца и Спасителя нашего.

— Amen, — докончил ксендз Валерий с некоторым недоверием.

Ксендз Берёзка ушёл, а я с ксендзем Валерием пошёл к кс. Станке. Мы прибыли к нему, он жил в малой коллегии; только что он вернулся из путешествия и развязывал саквы.

В помещении мы нашли с десяток собравшихся профессоров и бакалавров. На пюпитре лежала раскрытая книга, оправленная в доски, как обычно манускрипты. Все её окружили. На лицах собравшихся рисовалось недоверие, удивление, почти какой-то страх.

Хозяин вышел к порогу навстречу ксендзу Валерию, любезно приветствуя:

— Вам уже, верно, поведали, какое необычное сокровище я привёз. Подойдите и повосхищайтесь этим великим делом, удивительным, и восхвалим Бога, который вдохновил на это дело.