— Мисс Таггарт, по инструкции я не имею права звонить вам, но никто больше не позвонит, — говорил голос в телефонной трубке, на этот раз он звучал молодо и очень спокойно. — Через день-другой здесь разразится катастрофа, не имеющая себе равных, и им уже не удастся скрыть ее. Только будет слишком поздно, возможно, уже сейчас слишком поздно.

— О чем вы? Кто вы?

— Один из ваших служащих в Миннесоте, мисс Таггарт. Через день-другой поезда отсюда уже не пойдут — а вы представляете, что это означает в разгар страды. В этом году небывалый урожай — а поезда остановятся, потому что у нас нет вагонов. Товарные вагоны под зерно мы в этом году вообще не получили.

— Что вы сказали? — Ей казалось, что между каждым словом этого неестественного голоса, звучавшего так не похоже на ее собственный, протекали минуты.

— Вагонов не присылали. На сегодня их должно быть здесь пятнадцать тысяч. Насколько мне удалось выяснить, мы имеем не более восьми тысяч вагонов. Я уже неделю звоню в управление. Они говорят, чтобы я не беспокоился. В последний раз, когда я с ними разговаривал, мне сказали, чтобы я занимался своим, черт возьми, делом. Вся тара, все силосные ямы, элеваторы и склады, гаражи и дискотеки в округе заполнены пшеницей. По дороге к шермановским элеваторам на целых две мили растянулись в ожидании фермерские грузовики и повозки. На станции Лейквуд вся площадь заполнена зерном вот уже трое суток. А они про должают утверждать, что вагоны нам отправят, что мы все успеем. Но мы не успеем. Не пришел ни один вагон. Я звонил всем, кому мог. По тому, как они отвечают, я понял, что они все знают, но никто из них не хочет в этом признаться. Все боятся шевельнуть пальцем, сказать, спросить, ответить. Они думают только о том, кто будет отвечать за то, что урожай сгниет здесь, на станции, а не о том, кто же его вывезет. Теперь, наверно, уже никто. Возможно, вам уже тоже ничего не сделать, но я подумал, что вы — единственная из оставшихся, кто захочет знать, и что кто-то должен вам об этом сказать.

— Я… — Она сделала усилие, глотнув воздуха. — Я понимаю… Кто вы?

— Не в имени дело. Я дезертирую, как только положу трубку. Я не хочу оставаться здесь и видеть, как все это произойдет. Я больше не хочу во всем этом участвовать. Желаю удачи, мисс Таггарт.

Дэгни услышала щелчок в трубке.

— Спасибо вам, — сказала она в замолкший телефон.

В следующий раз она осознала, что находится у себя в кабинете, и разрешила себе что-то почувствовать только в полдень на другой день. Она стояла посреди своего кабинета и негнущимися, растопыренными пальцами поправляла прядь волос, отбрасывая ее с лица. На мгновение она удивилась, где же это она и что за невероятные вещи случились с ней за последние двадцать часов. Она чувствовала ужас происходящего и знала, что этот ужас вселился в нее уже с первых слов человека из Миннесоты, только тогда у нее не было времени осознать это.