Но тут вмешалась Долли и стала упрашивать Эмму слушать не самое худшее, а самое лучшее. Она и к незнакомцу обратилась с той же мольбой — рассказать только добрые вести, а дурные отложить до того времени, когда они благополучно вернутся к своим.

— Скажу вам все в двух словах, — начал незнакомец, довольно неласково взглянув на дочку слесаря. — Против нас все, все до единого. Улицы кишат солдатами, которые с мятежниками заодно и действуют им в угоду. Мы можем надеяться только на бога и спасения искать только в бегстве. Да и это — дело ненадежное, потому что за нами шпионят со всех сторон, задерживают нас здесь и силой и обманом. Мисс Хардейл, поверьте, я терпеть не могу говорить о себе, о том, что я сделал и готов сделать, потому что это может показаться хвастовством. Но у меня среди протестантов большие связи, и, так как все мое состояние вложено в их коммерческие предприятия, я, к счастью, имел возможность спасти вашего дядю. Я могу спасти и вас, я поклялся ему сделать это и не покидать вас, пока не передам ему с рук на руки. Вот почему я здесь. Благодаря измене — или, может быть, раскаянию — одного из ваших стражей, мне удалось узнать, где вас спрятали. И вы сами видите — я шпагой проложил себе дорогу сюда.

— Скажите, — спросила Эмма нерешительно, — у вас есть записка от дяди или другое какое-нибудь доказательство?

— Ничего у него нет! — воскликнула вдруг Долли, решительно указывая на незнакомца. — Я теперь вижу, что нет. Ради бога, не уезжай с ним!

— Тише ты, дурочка! — бросил он ей, сердито нахмурившись. — Замолчи сейчас же! Нет, мисс Хардейл, у меня нет с собой ни письма, ни чего-нибудь другого от вашего дяди. Я сочувствую вам и всем, так тяжело и незаслуженно пострадавшим, но своей жизнью я тоже дорожу. Поэтому я не ношу при себе никаких писем, которые, если бы их нашли, стоили бы мне головы. Мне и в голову не пришло запасаться какими-то доказательствами моей честности, да и мистер Хардейл не предлагал мне их — вероятно, потому, что он слишком уверен в человеке, которому обязан жизнью.

В этих словах звучал упрек, тонко рассчитанный на характер Эммы. Но на Долли, девушку иного склада, он не произвел никакого впечатления, и она продолжала нежнейшими словами, какие могла придумать заклинать подругу, чтобы она не поддавалась уговорам незнакомца.

— Время не терпит, — сказал незнакомец и, как он ни силился показать свое горячее участие, в его ровном голосе звучала какая-то режущая ухо холодность. — Опасности грозят со всех сторон. Видно, я напрасно рисковал жизнью, — что ж, пусть будет так. Но если вам суждено еще когда-нибудь увидеть дядю, — будьте тогда ко мне справедливы. Сдается мне, что вы решили оставаться здесь. Так помните же, мисс Хардейл: я вас предупреждал, что вам грозит, и снимаю с себя всякую ответственность.