Ценности транслировались через ОБЖ – Обмен Биологическими Жидкостями. Если потребовалось бы, Моржов отдал бы свою кровь Костёрычу. Щёкин Моржову был как брат, вскормленный молоком общей матери. А Сонечка, Розка и Милена – все они, прости господи, принимали сперму Моржова. Кровь, молоко и сперма – три жизнетворные жидкости, на обмене которыми Моржов и строил свой фамильон. Моржову много кто нравился, но не со всеми он стал бы трахаться или родниться. Так что симпатии-антипатии здесь имели только вторичное значение.

Вот Щёкин – ведь он оскорблён… Он зажал себя, не дал обиде выплеснуться, но он оскорблён. Его друг трахнул девушку, которая ему нравится… Но из фамильона Щёкин не ушёл. Не бросил Сонечку. Не уволился из МУДО, чтобы работать сторожем на автостоянке. Моржов поимел его девушку, а Щёкин теперь имеет его самого. Моржов тоже может обидеться. Но случись что – и он, как брату, отцу или жене, отдаст Щёкину свою кровь. Узы ОБЖ более значимы, чем стяжение через интерес или принципы.

Моржов закурил. Он сидел один в тёмном, пустом холле с листом ватмана на коленях. Издалека, с берега Талки, сквозь раскрытую дверь он слышал смех Розки, бубнёж Щёкина, голоса Милены, Сонечки, Костёрыча.

Теперь, похоже, это была его семья, его фамильон, за который можно и убить, и сдохнуть.

В дверном проёме вдруг ярко загорелся свет, и Моржов увидел, как мимо медленно проехала белая «Волга» с тонированными стёклами – словно пиратская каравелла зашла в мирную гавань.

Моржов особенно-то и не дёргался, но едва увидел Сергача – сразу быстро и хладнокровно пришёл в бешенство. Сергача следовало гнать из Троельги взашей.

На сей раз Сергач прикатил без Лёнчика. Сергач уселся возле огня на бревно напротив Сонечки, Милены и Розки и что-то весело рассказывал. Рядом с ним стояли две бутылки водки. Тут же на корточках торчал Щёкин и открывал третью бутылку. Душу Моржова, как зубной болью, торкнуло озлоблением. Щёкин только что пел о моржовском фамильоне, а теперь готов бухать с тем, кто явился разрушить этот фамильон и сдать его девушку напрокат. Смиряясь с волей Моржова, Щёкин, похоже, заигрался в цинизм.

Моржов подходил и без бинокля видел, что Сергач напряг всех. Сонечка опять затупила, изображая невменяемую. Милена сидела с гримасой усталой брезгливости, готовая в любой момент встать и уйти. Розка, яростно раздирая столбик пластиковых стаканчиков, вся подобралась, собираясь на малейшую претензию Сергача ответить агрессивным наездом. Растерянный Костёрыч за спинами девушек то появлялся в отсветах огня, блестя очками, то исчезал в темноте. И все они – Розка, Милена, Сонечка, Костёрыч и Щёкин – даже вместе были слабее Сергача. Дело не в том, что Сергач – мент. Не в том, что он – бывший любовник и жених Розки. Какая-то неправая правота Сергача заключалась именно в том, что он – лидер фамильона, члены которого сдались Моржову. И без Моржова никакая самозащита никого не убережёт от репатриации.