– Ну и пусть идет.

– Как пусть? Особенно если можно обойтись.

– Вы ошибаетесь, он от меня не зависит. Да и мне всё равно; мне он ничем не угрожает, а угрожает лишь вам.

– И вам.

– Не думаю.

– Но вас могут другие не пощадить, неужто не понимаете? Слушайте, Ставрогин, это только игра на словах. Неужто вам денег жалко?

– А надо разве денег?

– Непременно, тысячи две или minimum полторы. Дайте мне завтра или даже сегодня, и завтра к вечеру я спроважу его вам в Петербург, того-то ему и хочется. Если хотите, с Марьей Тимофеевной – это заметьте.

Было в нем что-то совершенно сбившееся, говорил он как-то неосторожно, вырывались слова необдуманные. Ставрогин присматривался к нему с удивлением.

– Мне незачем отсылать Марью Тимофеевну.

– Может быть, даже и не хотите? – иронически улыбнулся Петр Степанович.

– Может быть, и не хочу.

– Одним словом, будут или не будут деньги? – в злобном нетерпении и как бы властно крикнул он на Ставрогина. Тот оглядел его серьезно.

– Денег не будет.

– Эй, Ставрогин! Вы что-нибудь знаете или что-нибудь уже сделали? Вы – кутите!

Лицо его искривилось, концы губ вздрогнули, и он вдруг рассмеялся каким-то совсем беспредметным, ни к чему не идущим смехом.

– Ведь вы от отца вашего получили же деньги за имение, – спокойно заметил Николай Всеволодович. – Maman выдала вам тысяч шесть или восемь за Степана Трофимовича. Вот и заплатите полторы тысячи из своих. Я не хочу, наконец, платить за чужих, я и так много роздал, мне это обидно… – усмехнулся он сам на свои слова.

– А, вы шутить начинаете…

Ставрогин встал со стула, мигом вскочил и Верховенский и машинально стал спиной к дверям, как бы загораживая выход. Николай Всеволодович уже сделал жест, чтоб оттолкнуть его от двери и выйти, но вдруг остановился.

– Я вам Шатова не уступлю, – сказал он. Петр Степанович вздрогнул; оба глядели друг на друга.