– Это что ж такое? – пробормотал в одной кучке один буфетник.

– Глупость какая-то.

– Какая-то литература. «Голос» критикуют.

– Да мне-то что.

Из другой кучки:

– Ослы!

– Нет, они не ослы, а ослы-то мы.

– Почему ты осел?

– Да я не осел.

– А коль уж ты не осел, так я и подавно.

Из третьей кучки:

– Надавать бы всем киселей, да и к черту!

– Растрясти весь зал!

Из четвертой:

– Как не совестно Лембкам смотреть?

– Почему им совестно? Ведь тебе не совестно?

– Да и мне совестно, а он губернатор.

– А ты свинья.

– В жизнь мою не видывала такого самого обыкновенного бала, – ядовито проговорила подле самой Юлии Михайловны одна дама, очевидно с желанием быть услышанною. Эта дама была лет сорока, плотная и нарумяненная, в ярком шелковом платье; в городе ее почти все знали, но никто не принимал. Была она вдова статского советника, оставившего ей деревянный дом и скудный пенсион, но жила хорошо и держала лошадей. Юлии Михайловне, месяца два назад, сделала визит первая, но та не приняла ее.

– Так точно и предвидеть было возможно-с, – прибавила она, нагло заглядывая в глаза Юлии Михайловне.