Не приехал ли назад Воробьянинов? Где-то он теперь рыщет? Столуется ли еще Евстигнеев? Как моя ряса после чистки? Во всех знакомых поддерживай уверенность, будто я нахожусь в Воронеже у одра тетеньки. Гуленьке напиши то же.

Да! Совсем было позабыл рассказать тебе про страшный случай, происшедший со мной сегодня.

Любуясь тихим Доном, стоял я у моста и возмечтал о нашем будущем достатке. Тут поднялся ветер и унес в реку картузик брата твоего, булочника. Только я его и видел. Пришлось пойти на новый расход – купить английский кепи за 2 руб. 30 коп. Брату твоему, булочнику, ничего о случившемся не рассказывай. Убеди его, что я в Воронеже.

Плохо вот с бельем приходится. Вечером стираю, а если не высыхает, утром надеваю влажное. При теперешней жаре это даже приятно.

Целую тебя и обнимаю.

Твой вечно муж Федя.

Глава XXX Курочка и тихоокеанский петушок

Глава XXX

Курочка и тихоокеанский петушок

Репортер Персицкий деятельно готовился к двухсотлетнему юбилею великого математика Исаака Ньютона.

– Ньютона я беру на себя. Дайте только место, – заявил он. – Так вы, Персицкий, смотрите, – предостерегал секретарь, – обслужите Ньютона по-человечески. – Не беспокойтесь. Все будет в порядке. – Чтоб не случилось, как с Ломоносовым. В «Красном лекаре» была помещена ломоносовская праправнучка-пионерка, а у нас… – Я тут ни при чем. Надо было вам поручать такое ответственное дело рыжему Иванову! Пеняйте сами на себя. – Что же вы принесете? – Как что? Статья из Главнауки, у меня там связи не такие, как у Иванова. Биографию возьмем из Брокгауза. Но портрет будет замечательный. Все кинутся за портретом в тот же Брокгауз, а у меня будет нечто пооригинальнее. В «Международной книге» я высмотрел такую гравюрку!.. Только нужен аванс!.. Ну, иду за Ньютоном! – А снимать Ньютона не будем? – спросил фотограф, появившийся к концу разговора. Персицкий сделал знак предостережения, означавший: спокойствие, смотрите все, что я сейчас сделаю. Весь секретариат насторожился. – Как? Вы до сих пор еще не сняли Ньютона?! – накинулся Персицкий на фотографа. Фотограф на всякий случай стал отбрехиваться. – Попробуйте вы его поймать, – гордо сказал он. – Хороший фотограф поймал бы! – закричал Персицкий. – Так что же, надо снимать или не надо? – Конечно, надо! Поспешите! Там, наверное, сидят уже из всех редакций! Фотограф взвалил на плечи аппарат и гремящий штатив. – Он сейчас в «Госшвеймашине». Не забудьте – Ньютон, Исаак, отчества не помню. Снимите к юбилею. И пожалуйста – не за работой. Все у вас сидят за столом и читают бумажки. На ходу снимайте. Или в кругу семьи. – Когда мне дадут заграничные пластинки, тогда и на ходу буду снимать. Ну, я пошел. – Спешите! Уже шестой час! Фотограф ушел снимать великого математика к его двухсотлетнему юбилею, а сотрудники стали заливаться на разные голоса.