– Это возмутительно! – заорал одноглазый. – Отдайте мою ладью!

– Сдавайтесь, сдавайтесь, что это за кошки-мышки такие!

– Отдайте ладью!

– Дать вам ладью? Может быть, вам дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

– Дать вам ладью? Может быть, вам дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

С этими словами гроссмейстер, поняв, что промедление смерти подобно, зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника.

– Товарищи! – заверещал одноглазый. – Смотрите все! Любителя бьют.

Шахматисты города Васюки опешили.

Не теряя драгоценного времени, Остап швырнул шахматную доску в керосиновую лампу и, ударяя в наступившей темноте по чьим-то челюстям и лбам, выбежал на улицу. Васюкинские любители, падая друг на друга, ринулись за ним.

Был лунный вечер. Остап несся по серебряной улице легко, как ангел, отталкиваясь от грешной земли. Ввиду несостоявшегося превращения Васюков в центр мироздания, бежать пришлось не среди дворцов, а среди бревенчатых домиков с наружными ставнями. Сзади неслись шахматные любители.

– Держите гроссмейстера! – ревел одноглазый.

– Жулье! – поддерживали остальные.

– Пижоны! – огрызался гроссмейстер, увеличивая скорость.

– Караул! – кричали изобиженные шахматисты.

Остап запрыгал по лестнице, ведущей на пристань. Ему предстояло пробежать четыреста ступенек. На шестой площадке его уже поджидали два любителя, пробравшиеся сюда окольной тропинкой прямо по склону. Остап оглянулся. Сверху катилась собачьей стаей тесная группа разъяренных поклонников защиты Филидора. Отступления не было. Поэтому Остап побежал вперед.

– Вот я вас сейчас, сволочей! – гаркнул он храбрецам-разведчикам, бросаясь с пятой площадки.

Испуганные пластуны ухнули, переваливаясь за перила, и покатились куда-то в темноту бугров и склонов. Путь был свободен.

– Держите гроссмейстера! – катилось сверху.