— Итак, вы ничего не имеете против того, чтобы я вас называл Мари?.. значит, так?..

— Да, сударь…

— Славная девушка… хороший характер… Ладно, ладно!..

Говорил он все это с веселым видом, но очень почтительно, не выпяливаясь на меня, не раздевая меня взглядом, как то обыкновенно делают мужчины. Даже едва взглянул на меня.

Как только вошел в салон, взгляд его упорно не отрывался от моих ботинок…

— У вас есть другие? — спросил он, после короткого молчания, во время которого я заметила, что его взгляд странным образом загорелся.

— Другие имена, сударь?

— Нет, дитя мое, другие ботинки. И медленно провел по губам тонким языком, на манер кошки.

Я не сразу ответила. Слово «ботинки», напомнившее мне двусмысленную усмешку кучера, начинало меня смущать. Значит, в этом есть какой-то смысл?.. На еще более настойчивый вопрос, я решила, наконец, ответить взволнованным, прерывистым голосом, точно признавалась в любовном прегрешении:

— Да, сударь, у меня есть другие.

— Лакированные?

— Да, сударь.

— Сильно… сильно лакированные?

— Да, сударь.

— Хорошо… хорошо… А желтой кожи тоже есть?

— Желтой кожи нет, сударь…

— Следует иметь… Я вам дам…

— Благодарю вас, сударь!

— Хорошо… хорошо… Довольно!

Мне стало страшно, потому что в его глазах забегали беспокойные огоньки… красное пламя судороги… И по лбу катились капли пота… Думая, что он теряет сознание, я хотела закричать, позвать на помощь… но припадок прошел, и чрез несколько минут он начал снова спокойным голосом, хотя в углах его губ еще виднелась слюна.