– Я-то умею. Но Олег тоже захочет…

– Не захочет! – язвительно поправила Эльга. – Я давно подозревала, что он христианин. Теперь я в этом уверена. И на крайний случай мы ему это тоже припомним. Зачем Киеву князь, не способный приносить жертвы богам? А милость их нам еще очень понадобится!

– Боги, где же Мистина? – Эльга требовательно глянула на Соколину, будто та могла ответить ей за брата. – Почему он не едет? Он разве не понимает, как он нужен сейчас?

– А кто, по-твоему, Ингвара хоронит? – мрачно ответила та. – Дедко Мал – борода лопатой? Мистина и хоронит! Уж он своего побратима волкам в добычу не бросит!

Эльга постаралась не измениться в лице. Слова «Ингвар» и «хоронить» до сих пор сочетались как нечто нелепое и невозможное. И лучше было в это не вдумываться.

– Но тебе нужно знать еще кое-что, – добавил Логи-Хакон. – Это Олег рассказал. Когда Маломир вернулся домой после той битвы, он привез с собой Уту и ее детей. И сразу передал их Мистине.

– Слава богам! Значит, они наконец в безопасности?

– Да, – с непонятной ей мрачностью подтвердил Логи-Хакон. – Но Олег говорит… что Маломир назвал это «даром своему верному другу и брату». И кое-кто из бояр тут уже болтает, что, дескать, Мистина участвовал в этом избиении. Или хотя бы знал о нем и не вмешался, потому что Ингвар хотел сам взять его семью в заложники. Для того, дескать, и ходил за ней.

– Это ложь! – горячо крикнула Соколина. – Мой брат – не предатель!

– Да что ты знаешь о своем брате? – возразил Логи-Хакон. Видно было, что эти двое спорят об этом не в первый раз. – Ты с ним едва знакома! Откуда тебе знать, чего он хочет на самом деле?

– Он не такой дурак, как эти древляне!

– Хватит! – уняла их Эльга. – Я не хочу слушать о предательстве Мистины. Пока не увижу доказательства своими глазами.

– Но как ты их увидишь? – хмуро спросил Логи-Хакон. – Ты – здесь, а он что-то не торопится…

Эльга промолчала.

На следующий день оружникам пришлось расчищать княгине путь на Святую гору. Помимо приглашенных, которых гриди пропускали внутрь вала, на склонах горы до самого подножия толпились простые жители Киева и даже окрестных городков и весей: все хотели знать, что будет дальше с Полянской землей, которую за эти два-три поколения уже все привыкли звать Русской.

Вокруг площадки святилища ждали бояре, воеводы и прочие нарочитые мужи. Эльга прошла к полукругу идолов в сопровождении Логи-Хакона, Соколины, Ростиславы и молодой боярыни Живляны Дивиславны. За ней Скрябка несла Браню. Лицо княгини было почти так же бледно, как белые одежды «печали», но ясно. Это Живляна, явившись к ней вчера вечером, научила, как льдом, молоком, настоем ромашки и березовых почек снять отеки и прочие следы долгого плача. Никогда раньше Эльге не требовалась эта мудрость. Даже в те дни, когда погиб отец, она плакала недолго: ее отвлекла от горя необходимость бороться за будущее. И теперь вид ее внушал трепет: величавая, спокойная и чистая, словно земля под первым снегом, она казалась отрешенной и притом решительной, будто следует не своей воле, но иной, высшей.