— Задохнуться можно! — пробормотала она, подходя к окошку будто для того, чтобы пониже опустить жалюзи.

Но она снова высунулась в окно и посмотрела по сторонам. В ту же минуту Леони, подглядывавшая за мужчиной, остановившимся на противоположном тротуаре, воскликнула:

— Что здесь делает этот старик? Вот уже четверть часа, как он шпионит за нами!

— Какой-нибудь повеса, — заметила г-жа Лера. — Нана, не угодно ли тебе сесть на место? Ведь я запретила стоять у окна!

Нана снова принялась свертывать стебельки для фиалок, а вся мастерская занялась мужчиной. Это был хорошо одетый человек лет пятидесяти, в пальто; у него было бледное лицо, очень серьезный и почтенный вид; седеющая, аккуратно подстриженная борода закрывала шею, как воротничок. Он уже целый час стоял на противоположном тротуаре, у магазина лекарственных трав, и все поглядывал на опушенные жалюзи мастерской. Цветочницы тихонько посмеивались, уличный шум заглушал их голоса, и они с самым прилежным видом склонились над работой, все время посматривая в окно, не теряя господина из виду.

— Да у него лорнет! — заметила Леони. — Ого, шикарный мужчина! Уж, — конечно, он поджидает Огюстину.

Но Огюстина, неуклюжая, безобразная блондинка, сердито заявила, что не любит стариков. А г-жа Лера, покачивая головой, прошептала со своей двусмысленной, постоянно на что-то намекающей улыбкой:

— И напрасно, милочка. Старики очень нежны.

В эту минуту маленькая, толстенькая соседка шепнула Леони что-то на ухо. Откинувшись на спинку стула, Леони безудержно расхохоталась. Она корчилась от смеха и, посматривая на старика, заливалась еще сильнее.

— Верно, ой, верно, — еле могла выговорить она. — Ах, уж эта Софи, — что за язычок!

— Что она сказала? Что она сказала? — наперебой спрашивали мастерицы, сгорая от любопытства.

Леони вытирала слезы и не отвечала. Немного успокоившись, она принялась за гофрировку, заявив:

— Этого повторить нельзя.

Ее упрашивали, но она качала головой и фыркала от смеха. И вот ее соседка слева, Огюстина, упросила ее сказать на ухо, в чем дело. Леони, наконец, согласилась и прошептала ей что-то в самое ухо. И Огюстина, в свою очередь, откинулась на стуле, покатываясь со смеху. Потом она передала фразу соседке; среди подавленных восклицаний и смеха острота обежала весь стол, из уст в уста. Когда всем стала известна шуточка Софи, мастерицы переглянулись и снова расхохотались. Однако все покраснели и были немного смущены. Одна только г-жа Лера не знала, в чем дело. Она была очень раздосадована.

— Это очень невежливо, сударыня, — сказала она. — В обществе не говорят на ухо… Уж, конечно, какая-нибудь непристойность! Ах, как это мило!