Екатеринославская армия обложила цитадель с суши, когда сражение в лимане уже закончилось. «Верные» запорожцы отличались ухарством в абордажах, теперь «жертвенники» Бахусу курились у них до небес; на всех лицах было начертано удовольствие…

В июле началась новая жара, опять с грозами.

– Воды нет, нужники не устроены, – говорил князь Репнин. – Всяк, и солдат и принц, тут же ест, тут же испражняется, отчего все в лагере преисполнено погани.

– А туркам внутри Очакова разве слаще? – отвечал Потемкин, совершенно голым разгуливая по хоромам шатра; он вылил на себя целую бутыль парижского одеколона. – Едино вот этим и спасаюсь. А привезли ли уксус солдатам?

– Обозы застряли. Стеноломная артиллерия отстала. Маркитанты все расторговали и уехали. Запорожцы сказывали, что Гусейн-паша свой гарем на остров Березань вывез.

– Де Рибас, подлец, не взял Березани! А теперь не взять: турки там батарей понаставили.

– В вагенбургах обозных, что за четыре версты отселе, – доложил Репнин, – понос обычный сделался кровавым.

– Господи, да вразуми ты меня! – взмолился Потемкин.

– Очаков надобно брать штурмом.

– Это тебе, князь, Суворов внушил?..

Репнин, дипломат тонкий, сделал намек: нерешительность командующего все объясняют его личной трусостью, и Григорий Александрович намек понял. Через день он объявил рекогносцировку, вся свита и генералы обязаны сопровождать его светлость. Потемкину подвели коня. Князь вырядился в белый мундир, при белых же лосинах, и шляпу с высоким султаном, он весь сверкал бриллиантами и орденами – прекрасная мишень для турецких стрелков! Конь скакал под ним размашистым аллюром, солдаты при появлении фельдмаршала поднимались с земли, Потемкин, глядя вперед, махал им шляпой:

– При мне, ребята, вставать не надобно. Зато прошу вас, братцы, под пулями вражескими не ложиться…

Торжественный, он выехал под самые стены Очакова, и турки сразу начали обкладывать его свиту ядрами. Горячий конь гарцевал под светлейшим, Синельников сказал Потемкину:

– Судьбой не шутят. Береженого бог бережет…

Потемкин с нарочитой медлительностью оставил седло, просил подать ему подзорную трубу. Кого-то убило сразу, кто-то, раненный, отползал в кусты. Потемкин передал трубу принцу де Линю, заметив при этом, что стены Очакова – вавилонские:

– Солдат на этих стенах – вроде мухи.

– Одна муха – только муха, но тысячи мух поднимут камень.

– Знакомое выражение. Откуда взяли его?

– Сейчас придумал, – ответил де Линь.

– Не обманете меня – так сказано у Свифта…