— Да нет, понимаете ли…

— Вас охмурили сволочи из больницы Линкольна? Из Гарлема? Ньюарка? Или вы подыскиваете предложение повыгоднее?

— Нет, уверяю вас…

— Послушайте, док, давайте оставим игры. Скажите напрямую, хотите поступить к нам в интернатуру или нет? — Он подбоченился, выкатил грудь.

— Нет, то есть да… Дело в том, что я договорился о собеседованиях в других местах… Вы оказались первыми… Мне представлялось, что попасть в интерны будет очень сложно… Я с удовольствием… Да!

— Чудесно! Тогда во имя Пресвятой Девы Марии, черт, я ведь даже не католик, подписывайте этот поганый контракт.

Я подписал, прямо у фонтана.

— Добро пожаловать в Госпиталь Богоматери. — Луи подхватил контракт, пожал мне руку и принялся оживленно жестикулировать: — Это единственное место, где я работал. Моя первая работа после службы в армии… и, наверное, последняя. Сколько докторов прошло передо мной… Из Бомбея, Пуны, Джайпура, Ахмадабада, Карачи, отовсюду. Из Африки пока никого не было. Я думал, вы не такой. Должен вам сказать, работы много. Но и доктора стараются, многому здесь учатся. Я их всех обожаю. Обожаю их кухню. Они даже научили меня любить крикет. Я от него без ума. Слушайте, бейсбол — ничто по сравнению с крикетом. Мои ребята далеко теперь, — он махнул рукой, — вкалывают в Кентукки или Южной Дакоте, где доктора в дефиците. Доктор Сингх прислал мне авиабилет в Эль-Пасо на свадьбу дочери. Если окажется в Нью-Йорке, непременно заходит.

Госпиталь Богоматери произвел на меня большое впечатление. В плане он имел форму буквы «Г», длинное крыло в семь этажей от улицы отделяла стена, у более нового короткого крыла этажей было всего лишь четыре, зато на крыше имелась вертолетная площадка. Черепичная крыша старого крыла как бы просела под тяжестью многочисленных дымовых труб, средние этажи выпятились, словно жировые отложения. Декоративная решетка вдоль свеса крыши вся позеленела, на стенах рядом с водосточными трубами виднелись ржавые потеки, напоминающие размазанную тушь. Над входом из стены торчала одинокая горгулья, ее товарка слева превратилась в безлицый обрубок. Но для меня, человека, только что прибывшего из Африки, все это свидетельствовало не об упадке, а скорее о налете времени.

— Обстановка у вас замечательная, — сказал я мистеру Померанцу.

— Мало чем можем похвастаться, но это родные пенаты, — ответил Померанц, с любовью глядя на здание.

Несомненно, имелись больницы и поновее, и побольше, так, во всяком случае, утверждали их рекламные брошюры. Но, как оказалось, слишком доверять рекламе не стоило.