— Не странно ли, — произнес я после продолжительного молчания, стараясь сформулировать свой вопрос так, чтобы он не прозвучал глупо, — не странно ли, что вот все мы тут… иностранцы…

— То есть индусы, — подхватил Ганди. — Ты индус наполовину, но это твоя лучшая половина. Даже у Нестора отец индус, просто он об этом не знает.

Нестор бросил в Ганди пробкой.

— Хорошо, хорошо, — продолжал я, — так не странно ли, что в больнице полно докторов из Индии, а по ту сторону забора наши пациенты — американцы, из которых по эту сторону забора — ни души…

— То есть у нас только чернокожие пациенты, — произнес Нестор нараспев. — И еще пуэрториканцы.

— Да… Я к чему клоню: где все прочие американские пациенты? Где американские врачи, которые их лечат?

— То есть белые пациенты? И белые врачи?

— Хочешь сказать, — усмехнулся Ганди, — что ты до сих пор этого не замечал?

— Нет… То есть замечал, конечно. Я спрашиваю, неужели все больницы в Америке такие?

— Господи, Мэрион, ты хоть понимаешь, почему ты здесь, а не в Массачусетской общего профиля?

— Потому что… я туда не обращался.

Грянул смех. К такому я был не готов. Неужели я глупость сказал?

Нестор запрыгал на месте, распевая:

— Он к ним не обращался! Он к ним не обращался!

— Ну хорошо, покурили, а теперь смеетесь. Но почему каннабис не поправил настроения мне? — Я сердито поднялся с места и собрался уходить.

Ганди схватил меня за руку:

— Мэрион, сядь. Погоди. Конечно, ты к ним не обращался. Зачем терять зря время на знаменитую Массачусетскую клинику?

Я ничего не понимал.