Стоило мисс Берил прийти к этому разумному заключению, как ее настроение резко испортилось. Часов в десять утра у нее из носа потекла кровь, потом – она уже полагала, что настроение и без того хуже некуда, – принесли “Еженедельник Норт-Бата”, как всегда по пятницам. Сегодня, как обычно, две из восьми страниц целиком посвящались мнениям горожан. Те, что высказывали в разделе “Во весь голос”, в совокупности представляли собой усложненную риторическую разновидность ехидного улюлюканья в мегафон. А поскольку авторам разрешалось пользоваться псевдонимами, определенных правил в разделе не существовало. В одном письме поливали помоями лидера школьного оркестра; в другом излагали своего рода христианское фундаменталистское кредо[33], смысл которого терялся за грамматическими и синтаксическими ошибками, если вообще был; в третьем письме пылко набрасывались на гомосексуалистов в частности и извращенцев в целом, только что не предлагали расправиться с ними без суда и следствия. Сдержанность автора в этом последнем нравственном вопросе объяснялась лишь тем, что расправы, к счастью, не требовалось – Бог послал вирус, и тот сам их уничтожит. Еще один писака призывал каждого жителя Бата в эту субботу приехать на долгожданную Большую Игру и тем самым показать всему миру: в том, что касается верности школьным традициям, их община не знает равных. Это последнее письмо согрело бы душу Клайву-старшему. Он как никто верил в школьные традиции, пока школа не отказалась от занятий футболом и в качестве компенсации не поставила его инструктором по вождению.

Мисс Берил прочла все письма до конца, силясь отыскать в них хотя бы случайные проблески здравого смысла, неподдельного чувства, доброжелательности или элементарного понятия о приличиях и надеясь, что мысли, высказанные соседями, объясняются тем, что они фраппированы. Но ничего не добилась и пришла к выводу, что люди, столкнувшись с необходимостью изложить мысли на бумаге, неизменно обнаруживают худшие качества своего и без того небезупречного характера, особенно если эта необходимость оправдывает нападки на оппонента, выдавая их за торжество демократии.

Вот в чем загвоздка, поняла мисс Берил. Если уж она решит отказаться от дома, а с ним и от свободы, она должна верить в мудрость такого поступка. Вряд ли Клайв-младший пишет в “Еженедельник Бата”; передать ему свои дела и власть вовсе не то же самое, что отписать имущество восьмиклассникам, нынешним или бывшим. И все равно мисс Берил не могла отделаться от мысли, что даже если она слабеет, даже если она уже не та, что десять лет назад, и здоровье – в частности, вестибулярный аппарат – все чаще ее подводит, даже если порой она путается и теряется, она все равно умнее большинства знакомых – в том числе тех, кто пишет в “Еженедельник Бата”, – включая и ее подругу миссис Грубер с ее желанием, чтобы сегодня был понедельник, а то и сына, который из окна ее гостиной видит Золотой берег. Мисс Берил – не старая Хэтти и никогда такой не была. А важнее всего, что и не станет.