– Если бы, – ответил Питер. – Это хоть было бы понятно.

Салли поймал себя на том, что ему не очень-то нравится тон Питера. Даже если сам Салли действительно считает, что Вера не в своем уме, сыну негоже так пренебрежительно отзываться о матери.

– Не суди ее строго, – сказал он. – Почти все, что она делает, она делает для тебя.

Питер лишь улыбнулся:

– Ты так полагаешь?

– А ты нет?

Питер задумался.

– Я думаю, все, что она делает, она делает для себя, – сказал он. – Особенно страдает.

– Ты считаешь, ей нравится страдать?

– Именно так я и считаю.

– А я думаю, ты ошибаешься, – заметил Салли, хотя не думал так – или, по крайней мере, в точности так.

– Видел бы ты, какое у нее сегодня было лицо, когда я сказал, что поеду тебя повидать. Точно я убил ее. По-моему, это был счастливейший миг ее жизни.

Салли рассматривал сына, сознавая, что минутная гордость его достижениями испарилась из-за серьезных опасений по поводу характера Питера. А тому словно нравилось вспоминать о страданиях матери.

Принесли гамбургеры, и у Салли тотчас пропал аппетит – как всегда при виде пищи; он разрезал свой гамбургер надвое, отложил на салфетку большую часть гамбургера и немного картошки фри и попросил Джеффа:

– Отдай это Долговязому Джону Сильверу.

Сидевший на противоположном конце стойки Уэрф сперва учуял, потом увидел еду и теперь с надеждой смотрел на Питера.

Питер поедал свой гамбургер с отменным аппетитом – несомненно, следствие побега от ароматов Вериных освежителей воздуха. Он с легкой насмешкой наблюдал, как Салли сражался с половинкой гамбургера и наконец сдался.

– Кстати, о докторах, – произнес Питер. – Ты когда в последний раз у них был?

– Пару месяцев назад.

– Из-за колена?