Салли вошел в закусочную и с порога уставился на новый транспарант, силясь разглядеть буквы. Кажется, там было написано “ДНИ ОМЛЕТА В НОВОЙ АНГЛИИ”.

– ДНИ ОМЛЕТА В НОВОЙ АНГЛИИ? – Салли вновь посмотрел на транспарант. – ДНИ ОМЕЛЫ, – поправился он.

– Все равно чепуха какая-то, – сказала Касс. – Здесь не Новая Англия.

– От нас до Вермонта всего полчаса езды, – напомнил Салли, закрыл за собой дверь и запер ее на замок.

– А кажется, что больше, да? – ответила Касс. – И почему их города выглядят как на открытке?

– Хочешь, я приведу старушку? – спросил Салли, заметив, что Хэтти нет в кабинке.

Касс промолчала, и Салли расценил это как знак согласия. Постепенно он пришел к выводу, что забирать старушку из комнат в глубине закусочной и сопровождать в кабинку, где она просидит все утро, – одна из его обязанностей. Если он этого не сделает, Касс с извращенным удовольствием будет слушать, как мать колотит костлявыми кулачками по двери. Хэтти запретили ходить в закусочную самостоятельно, потому что в коридоре между комнатами и закусочной была ступенька и старушка не могла преодолеть ее без посторонней помощи, но если ей вдруг казалось, что ее слишком надолго оставили одну, она принималась вопить во все горло и стучать в дверь, так что ее артритные руки нелепо распухали. После этого она все утро сидела в кабинке и жевала аспирин. “Пусть себе барабанит”, – неизменно говорила Касс, но Салли полагал, что лучше привести Хэтти в закусочную и усадить в кабинку, где ей было удобно и хорошо. Похоже, Касс была благодарна ему за то, что он взял на себя эту обязанность и хоть немного облегчил ей тяжкую ношу постоянной ответственности. Касс любила хоть немного побыть одна в неосвещенном зале до прихода первых клиентов – закусочная открывалась в половине седьмого.

Старая Хэтти почти оглохла, но всегда слышала, что за ней пришел Салли. А может, чувствовала, как от его тяжелых шагов дрожит пол в коридоре, потому что, когда Салли заглядывал в их темную гостиную, старуха неизменно пыталась подняться на ноги.

– Привет, старушка, – сказал он сегодня утром. – Я смотрю, ты жива-здорова.

– Жива-здорова. – Хэтти отчаянно улыбнулась, выпрямилась, опершись на подлокотник дивана, и протянула Салли сухонькую руку.

– Готова потрудиться как следует? – Он держал ее за руку, стараясь не упасть с этим дополнительным весом.

В Хэтти было от силы фунтов восемьдесят пять[38], но Салли быстро смекнул, что и восьмидесяти пяти фунтов достаточно, чтобы он потерял равновесие, особенно в такую рань, когда еще не размял колено.