Он перебирал кисточки на верстаке.
Это безумие, подумала я. Мы нашли Коринну, но все равно потеряли ее. Она сама все еще ищет себя.
* * *
Мария пригласила нас остаться. На несколько дней, на сколько захотите, сказала она. Когда буря унялась, небо прояснилось и последние тяжелые капли падали с деревьев, она вместе с детьми занялась уборкой, разобралась с перекосившимся окном, выгребла листья из водостока, чтобы вода ушла из двора. Один из мальчиков забрался на манговое дерево, сорвал манго и протянул мне. Проделал он это с такой обезоруживающей улыбкой, что мне вдруг стало стыдно.
После ужина все собрались в общей комнате на ежевечерний киртан[105]. Лоу сел рядом со мной, Коринна и Мария – на другом конце комнаты. Рюдигер к тому времени исчез, не попрощавшись.
Дети запели мантру.
Текст и мелодия были мне знакомы, но здесь мантра звучала совсем иначе. Лилась свободно, энергично и в то же время напоминала мне о доме.
В Берлине мы часто распевали мантры, не понимая их по-настоящему. Великая мантра, побеждающая смерть. Здесь пели дети, которые излучали такую жизнерадостность, что я задавалась вопросом, откуда они черпают силы. Я восхищалась ими.
Я чувствовала, что они мне ближе, чем собственные родители. Пока в комнате стоял слон, мы не могли соединиться. И нельзя было не заметить, что Лоу чувствовал себя неважно. Он скорее бормотал мантру, чем пел. Пряди волос свисали на бледное, потное лицо.
* * *
Когда дети зашумели, вставая, чтобы идти спать, Мария подошла к Лоу и положила ладонь ему на лоб. Он тоже засобирался уходить, но Мария удержала его за руку и отвела в сторону. Я слышала только обрывки их разговора. Они спорили.
– Скажи ей наконец, – говорила Мария.