Несмотря на свои многочисленные заботы, за эти недели я написал новый рассказ. Он назывался «Благочестивая и падре Николас». Действие происходило в Гросио-Прадо, само собой разумеется, и рассказ имел антиклерикальную направленность. Речь шла о ловком священнике, который, зная о популярности благочестивой Мельчориты, решил воспользоваться ею в собственных интересах и с холодным расчетом и настойчивостью проныры-предпринимателя задумал многоотраслевое дельце, в которое входило изготовление и продажа иконок, четок, молитвенников и всевозможных реликвий, связанных с благочестивой, а также взимание платы за посещение мест, где она проживала, организация денежных сборов и лотерей якобы на постройку часовни и на хлопоты, ввязанные с канонизацией Мельчориты в Риме. Я написал два разных эпилога к рассказу, как иногда бывает в газетных сообщениях. В одном из них жители Гросио-Прадо разоблачили махинации падре Николаса и линчевали его, в другом – священник становился архиепископом Лимы. (Я решил, что окончательно выберу эпилог после чтения рассказа тетушке Хулии.) Рассказ этот я написал в библиотеке Национального клуба, где моя служба носила сугубо символический характер.

На радиосценариях, извлеченных мною из подвалов «Радио Сентраль» (сей труд принес мне лишних двести солей), мы продержались ровно месяц, пока не поступили либретто от компании СМО. Однако, как и предполагал импресарио-прогрессист, ни те ни другие радиодрамы не могли удержать гигантскую аудиторию, завоеванную некогда Педро Камачо. Число слушателей упало, и хозяева были вынуждены снизить цену на передачу рекламы, дабы совсем не потерять рекламодателей. Но для обоих Хенаро дело обернулось не так уж трагично: всегда изобретательные и энергичные, они нашли новую золотую жилу с помощью программы под названием «Отвечай на сумму шестьдесят четыре тысячи солей». Эту программу рекламировали с экрана кинотеатра «Париж». Кандидаты в эрудиты в самых различных областях знания (от автомобилей до Софокла и от футбола до инков) отвечали на вопросы, причем за каждый ответ назначалось определенное вознаграждение, деньги выплачивались, если отвечающий в сумме набирал цифру, указанную в программе. С помощью Хенаро-сына – мы вместе (хотя и несколько реже) по-прежнему пили кофе в «Бранса» на авениде Ла-Кольмена – я следил за судьбой Педро Камачо. Почти месяц он провел в частной клинике доктора Дельгадо, однако, в связи с тем что пребывание здесь обходилось очень дорого, хозяева перевели его в дом для умалишенных имени Ларко Эрреры, содержащийся на средства общественной благотворительности. Здесь, говорят, его очень уважали. Однажды в воскресенье, после учета могил на кладбище Наставника-священнослужителя, я отправился на автобусе в больницу с намерением посетить Педро Камачо. В подарок я вез ему мешочек с листьями йербалуисы и мяты для приготовления отвара. Но в последний момент, уже входя вместе с другими посетителями в ворота лечебницы, я решил не наносить ему визита. Мысль о том, что я встречу писаку в этом обнесенном стенами зловонном углу (на первом курсе университета мы проходили здесь практику по психологии), увижу, что он превратился в одного из безумных в этой толпе сумасшедших, вызвала во мне великую горечь. Я вернулся в Мирафлорес.