– Уверяю вас, все не так, как вам кажется, господин главный редактор, – защищался Педро Камачо с сознанием своей правоты. – Я вам уже доказывал, что гораздо быстрее могу прибыть куда угодно пешком, чем в этих омерзительно пахнущих драндулетах. Я хожу пешком не из жадности, а ради того, чтобы более точно исполнять порученное мне дело. И очень часто я бегаю, господин главный редактор.

В этом он тоже остался прежним: у него и теперь начисто отсутствовало чувство юмора. Он говорил без малейшего намека на хитрость, уловку и даже не волновался, говорил автоматически, безлико – в те давние времена невозможно было даже предположить, что он когда-нибудь будет высказываться подобным образом.

– Да бросьте вы свои глупости и дурацкие привычки, я слишком стар, меня не обвести вокруг пальца. – Доктор Ребаглиати обернулся, призывая нас в свидетели. – Вы слыхали этакие идиотские заявления? Разве можно обежать все полицейские комиссариаты Лимы быстрее, чем объехать на автобусе? И этот сеньор хочет, чтобы я проглотил такую чушь?.. – Он вновь повернулся к боливийскому писаке, не сводившему глаз с главного редактора и даже мельком не взглянувшему на нас. – Зачем мне вам об этом напоминать, полагаю, вы сами должны помнить, каждый раз садясь перед тарелкой с супом, что мы оказываем вам великую милость, предоставляя работу. Ведь мы сами в отчаянном положении, нам впору уволить редактора, я уж не говорю о тех, от кого получаем информацию. Будьте хоть благородны и выполняйте свои обязанности.

В эту минуту появился Паскуаль и тотчас же сообщил: «Все в порядке, номер сдан в печать», после чего извинился, что заставил нас ждать. Я подошел к Педро Камачо, собиравшемуся уходить.

– Как поживаете, Педро? – сказал я, протягивая ему руку. – Вы меня не помните?

Он оглядел меня с головы до ног, прищурив глаза, физиономия его от удивления вытянулась, будто он видел меня впервые. Наконец подал руку холодным и церемонным жестом и, сделав свой характерный поклон, ответил:

– Очень рад. Педро Камачо, ваш друг.

– Не может быть, – произнес я в глубоком замешательстве. – Неужели я так постарел?

– Перестань притворяться беспамятным. – Паскуаль так хлопнул по спине Педро Камачо, что тот покачнулся. – Неужто не помнишь, как вы с ним попивали кофе в «Бранса»?

– Точнее, отвар йербалуисы с мятой, – засмеялся я, пытаясь уловить хоть какое-то движение на внимательном и в то же время равнодушном личике Педро Камачо. Он кивнул (при этом я увидел его почти лысый череп), состроив соответствующую улыбку, обнажившую его зубы.