– Возможно. – И Доусон пояснил, зачем он звонит.

– Подождите, пожалуйста.

Тон сразу стал прохладным. Прошло несколько минут, Доусон уже собирался повесить трубку, как вдруг линия ожила. На этот раз тон был ледяной:

– Мистер Эллиот доводит до вашего сведения, что вы слышали конфиденциальный разговор, на который нельзя ссылаться.

– Я же репортер, – сказал Доусон. – Если я что-то слышу или о чем-то узнаю, то, хотя это и не было сказано мне лично, я имею право это использовать.

– Мистер Доусон, я не вижу необходимости продолжать разговор.

– Одну минуту, пожалуйста. Мистер Эллиот отрицает, что говорил те слова, которые я вам зачитал?

– Мистер Эллиот от дальнейших высказываний воздерживается.

Доусон записал вопрос и ответ.

– Миссис Кесслер, а вы не скажете мне ваше имя?

– Зачем, собственно… Хорошо: Дайана.

Доусон усмехнулся, догадавшись, что Кесслер решила: если уж ее имя все равно появится в печати, пусть лучше появится полностью. Он не успел сказать “спасибо”, как связь прервалась.

Только Доусон положил на рычаг телефонную трубку, как заведующий отделением протянул ему листок.

– Родс едет сейчас в аэропорт Ла-Гуардиа в машине госдепартамента. Это номер телефона в машине.

Доусон снова поднял трубку.

На этот раз на звонок ответил мужской голос. Доусон попросил: “Мистера Олдена Родса, пожалуйста”; в ответ прозвучало: “Он самый”.

Репортер снова представился: он понимал, что Сэнди Сефтон слушает по отводной трубке.

– Мистер Родс, можете ли вы прокомментировать заявление мистера Теодора Эллиота о том, что Си-би-эй отклоняет требования “Сендеро луминосо”, так как, по словам мистера Эллиота, “мы не позволим горстке психопатов-коммунистов командовать нами”?

– Тео Эллиот сказал вам это?

– Я сам слышал это из его уст, мистер Родс.