«До чего же ты докатился, Патрик Дженсен? — предавался он порей невеселым размышлениям и достаточно трезво отвечал: — Ты зашел слишком далеко, возврата к прошлому нет… Теперь добродетель — это роскошь не для тебя… У тебя была возможность жить по совести, но ты ее упустил… Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, что ты натворил, ни прощения, ни снисхождения лучше не жди… В таком случае главным для тебя становится выжить, выкарабкаться любой ценой… Пусть даже ценой жизни других…»

Но даже после таких диалогов с самим собой чувство нереальности не покидало его.

А вот для Синтии все было предельно реально, в этом он не сомневался. Она поразительно целеустремленный человек. Жизнь уже сводила его с такими сильными личностями, и потому он знал, что ему теперь не избежать миссии подручного палача, уготованной ему Синтией Эрнст, понимал, что если он не выполнит обещанного, она, ни секунды не колеблясь, сдержит свое слово и уничтожит его.

Постепенно Дженсен стал ощущать в себе разительную перемену. Он перестал быть прежним. В нем проснулся некий не ведающий жалости незнакомец, готовый ради спасения собственной шкуры на все.

Хотя осуществление ее самого важного плана продолжало откладываться, Синтия успела привести в исполнение другой; пользуясь своим высоким чином, связями и более чем пристрастными методами при работе с личным делом Малколма Эйнсли, она лишила его всяких шансов стать лейтенантом. Она отдавала себе полный отчет в своих мотивах. Лишенная человеческого внимания и тепла в детстве, она не могла позволить, чтобы хоть кто-то отверг ее во взрослой жизни. Малколм посмел это сделать, и она никогда не простит ему, никогда не забудет.

Под конец она стала терять терпение в ожидании расплаты с Густавом и Эленор Эрнст. Она слишком долго ждала! Об этом она заявила Патрику во время проведенного с ним вместе уик-энда в Нассау на Багамах, где они, по своему обыкновению, остановились в разных гостиницах.

После затяжного и весьма приятного сеанса утреннего секса Синтия неожиданно села в постели и сказала:

— Все! Твое время истекло. Переходи к действиям или начну действовать я, — она склонилась и поцеловала его в лоб. — И поверь мне, милый, тебе очень не понравится, если я возьмусь за дело.

— Не сомневаюсь, — Дженсен понимал, что рано или поздно ультиматум будет предъявлен, и был готов к такому повороту. — Сколько времени ты мне даешь?

— Три месяца.

— Ну хотя бы шесть!

— Четыре, отсчет начинается с завтрашнего дня. Дженсен вздохнул — она была неумолима, да и у него появились веские причины ускорить ход событий.