Ее будто ледяным душем окатило.

В голове завертелись вопросы. Он-то зачем здесь? Ответ мог быть только один: он приехал повидать Дойла перед казнью! Почему?

Она покосилась на Патрика. Тот тоже заметил Эйнсли, и, как она поняла, его осенила та же догадка. Но времени поговорить у них не было; сопровождающие торопили их вслед за остальными.

Хотя они не встретились взглядами, Синтия была уверена, что Эйнсли разглядел ее в толпе. Она шла вместе со всеми, поглощенная новыми пугающими раздумьями.

Предположим, встреча Эйнсли с Дойлом перед его казнью действительно состоится. О чем они будут беседовать? Неужели Эйнсли до сих пор сомневается в том, что Эрнстов убил Дойл? Не это ли цель его приезда — в последние минуты жизни преступника вытянуть из него как можно больше? С Малколма станется, упорства в нем на десятерых… Или ее черные мысли не более чем симптомы истерики? Эйнсли мог приехать в тюрьму штата совсем по другим делам, с Дойлом никак не связанным. Но она не верила в это.

Свидетелей ввели в зал, отделенный от зала казней наполовину стеклянной стеной. Охранник со списком в руках указывал каждому его место. Синтия и Патрик оказались в самой середине первого ряда. Когда все наконец расселись, в помещении осталось пустовать только одно кресло — справа от Синтии.

И новый неприятный сюрприз. Как только в зале казней началось какое-то движение, тот же охранник провел в помещение для свидетелей Малколма Эйнсли и указал ему место рядом с ней. Он сел, искоса посмотрел на нее и был явно намерен заговорить, но Синтия сделала вид, что не замечает его, неподвижно уставившись вперед. А вот Патрик поспешил чуть склониться вперед и улыбнуться Эйнсли. Синтия была уверена, что ответной улыбки ему не дождаться.

Она наблюдала за процедурой казни в полглаза; в голове метались тревожные мысли. Однако, когда тело Дойла конвульсивно задергалось под серией мощных электрических разрядов, даже она почувствовала приступ дурноты. Патрик, напротив, следил за происходившим с завороженной улыбкой, получая видимое удовольствие от зрелища. Синтия даже не сразу поняла, что все кончено. Труп Дойла поместили в мешок, а свидетели поднялись, направляясь к выходу. Именно в этот момент Эйнсли чуть склонился к ней и негромко сказал:

— Комиссар, я должен сообщить вам, что непосредственно перед казнью я говорил с Дойлом о ваших родителях. Он заявил, что…

Шок от столь скорого подтверждения ее худших опасений оказался слишком силен. Чтобы не выдать себя, она поспешно, ни секунды не раздумывая, оборвала его:

— Я не желаю ничего слушать, — потом она вспомнила, что для нее Дойл должен быть убийцей родителей, и добавила: