По пути в больницу Барбара никак не могла избавиться от ощущения вины — ведь ее уход из дому, наверное, ускорил то, что произошло с отцом. Внимательное отношение к ней Бретта, за которое она проникалась к нему все большей любовью, лишь подчеркивало трагичность ее положения: ну почему два самых дорогих ей человека не могут найти друг с другом общий язык! Ведь если все взвесить, то виноват в этом, конечно, отец, и тем не менее сейчас она сожалела, что не позвонила ему раньше, хотя после ухода из дому не раз порывалась это сделать.

Прошлую ночь в больнице ей позволили побыть около отца очень недолго. Молодой врач реанимационного отделения сказал ей: «Ваш отец не в состоянии вам ответить, но он знает, что вы здесь».

Барбара пробормотала какие-то слова, которые, она полагала, отцу было бы приятно от нее услышать, — что она очень переживает его болезнь, что она будет часто навещать его в больнице. Говоря это, Барбара смотрела отцу прямо в глаза, и из того, что он ни разу не моргнул, она заключила, что до него дошел смысл сказанного ею. Вместе с тем ей показалось, что глаза у отца чуточку напряглись, словно он хотел ей ответить. Или ей это только показалось?

— На что можно надеяться? — спросила Барбара врача-кардиолога.

— Вы имеете в виду выздоровление? — ответил врач вопросом на вопрос.

— Да, и, пожалуйста, ничего от меня не скрывайте. Я хочу знать все.

— Иногда люди не могут…

— Не бойтесь. Я могу.

— Шансы вашего отца на выздоровление, — спокойно произнес врач, — минимальны. По моим предположениям, он на всю жизнь останется парализованным. С полной утратой дара речи и чувствительности правой стороны тела.

Наступила тишина.

— Если вы не возражаете, я присяду, — проговорила Барбара.

— Конечно. — Врач подвел ее к креслу. — Я понимаю. Для вас это большое горе. Может, дать вам что-нибудь выпить, чтобы успокоиться?

Барбара покачала головой:

— Нет, не надо.

— Вы сами спросили, но когда-нибудь вы все равно это узнали бы.

Они оба посмотрели через окно палаты реанимационного отделения на Мэтта Залески, который не подавал признаков жизни; аппарат ритмично дышал за него.

— Ваш отец работал в автомобильной промышленности, не так ли? И если не ошибаюсь, на сборочном заводе? — спросил врач.

Барбара впервые в течение всего разговора почувствовала в голосе врача теплые, человеческие нотки.

— Да оттуда к нам поступает много больных. Пожалуй, слишком много. — Широким расплывчатым жестом он показал в сторону Детройта. — Этот город всегда казался мне своеобразным полем битвы с многими жертвами. Боюсь, что ваш отец стал одной из них.