* * *

Это письмо завернуло меня в спираль размышлений:

Когда всё начало рушиться?

Где я ступила не туда?

Что стало переломным моментом?

Каждому по опыту известно: когда люди уходят, они достают самый острый нож, что у них есть, и пронзают самые уязвимые части, о которых они знают.

Я не хочу жить как человек, одной ногой шагающий в пропасть. Я не хочу жить как ты.

Поэтому я решила тебя бросить.

Я хочу жить полной жизнью.

* * *

Зимой 2012 года, когда я читала материалы для написания книги, мне начали сниться кошмары. Изначально они были полны насилия. Я убегаю в них от отряда военных воздушно-десантных войск, падаю после того, как меня по плечу ударяют дубиной. Лежащую меня избивают ногами, один из преследователей переворачивает меня, чтобы увидеть лицо – но я уже не помню, как он выглядел, запомнилась лишь только дрожь, накрывшая меня после того, как он со всей силы ударил меня ружьём в грудь.

Я не хотела, чтобы это как-то сказалось на моей семье – особенно на дочке – поэтому работала в мастерской в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Письмо за стены мастерской я не выносила, так что за этими пределами лежала моя беспечная повседневная жизнь. Это была маленькая комнатушка на втором этаже кирпичного дома, построенного в восьмидесятые, – за тридцать лет его ни разу не ремонтировали. Исцарапанную металлическую дверь я покрасила белой акварелью, потрескавшиеся от старости оконные рамы я покрыла шарфами, закрепив их кнопками. В дни, когда у меня не было лекций, я сидела там с девяти утра до пяти вечера, в остальные – с девяти до двенадцати, и разбирала материалы, вела записи.

По утрам и вечерам, как обычно, я готовила завтраки и ужины и ела с семьёй. Со своей дочкой, которая только начала посещать среднюю школу и со многим в жизни сталкивалась впервые, я пыталась говорить как можно чаще. Однако книга тенью пробиралась ко мне в мысли в любую свободную секунду, словно моё тело раздробилось – даже когда я ставила кипятить воду в кастрюле или когда я ждала, пока тофу покроется золотистым цветом с обеих сторон, жаря его на сковороде.

Дорога в мастерскую шла вдоль речки, но пройдя через тесно растущие деревья по склону вниз, можно было выйти на другую, более широкую, дорогу. Двигаясь по ней дальше примерно триста метров, можно было дойти до моста, под которым разложилась пустая площадка, где люди иногда катались на роликах. Мне, с моим беззащитным телом, эта дорога всегда казалась далёкой. Меня не покидала мысль, что на крышах зданий с противоположной стороны дороги снайперы целились в прохожих. Конечно же я понимала, что о таком даже думать было довольно абсурдно.