Следователь знал: предрассудки и суеверия – вещь сильная, и просто запретом их не победить. Иногда свидетели даже переставали давать показания, опасаясь, что будут за это наказаны духами. Поэтому Алтуфьев повел свою речь иначе:

– Михаил Федорович, он уж, наверное, на небесах. У него сейчас другие заботы, какие, не знаю, но уж точно не ходить по судейским кабинетам.

– Нет, – отрицательно мотнула головой горничная, – он не на небесах. Он, ежели знать хотите, и вовсе туда не попадет!

– Почему?

– Потому, – тихий голос Варвары стал еще тише, она поманила рукой следователя, – потому что он…

– Что? – Алтуфьев тоже заговорил шепотом и про себя чертыхнулся.

– Потому что он, – горничная сделала глубокий вдох и на выдохе прошипела: – Мертвяк!

– Покойник?

– Нет, мертвяк. Покойники – это те, кто своей смертью умирают и в свой срок. А Михаила Федоровича отравили, и он стал мертвяком. А они на небо не попадают, они никуда не попадают, души их неупокоенные тут, промеж нас, ходят. – Горничная обвела кабинет следователя руками, глаза ее сделались больше медных пятаков. – Просто мы их не видим, потому как зрения у нас такого нету, а вот чувствовать чувствуем или слышим. То где-то что-то стукнет или вдруг ни с того ни с сего ветром подует, глядь, а окна-то закрыты…

Алтуфьев почувствовал, как какое-то легкое дуновение коснулось его левой щеки и вздрогнул. Про себя подумал: «А ведь нагонит девка глупая страху, пора с этим заканчивать!» Вслух же успокоительно сказал:

– Хорошо, говорите шепотом. Итак, вы поспорили с кухаркой, потом помирились, что было дальше?

– Потом пришел мальчонка этот – Марко, посыльный от Джотто. Принес пирожные…

– Он принес их вовремя, не опоздал?

– Нет, точно в назначенное время. Я нарочно на часы в передней поглядела, было двенадцать минут девятого.

– Продолжайте.

– Взяла я у него пакет…

– Этот мальчик не показался вам каким-то странным, встревоженным?

– Да нет! – сразу, не думая, ответила Варвара. – Он был таким же, как всегда. Ну, может…

– Что? – спросил, точно выстрелил, Алтуфьев.