Но и неделю спустя я не смогла найти другое подходящее увлечение – вспоминала требовательный взгляд его черных глаз и силу рук. Я думала, как мы разделим хлеб и апельсины, которые он положит на стол вместе с несколькими ломтиками ветчины. Меня все больше возбуждала мысль о нем как о любовнике, поэтому я вернулась на виллу, где ждал меня Пабло.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он. – Когда я впервые увидел тебя, то понял: эта женщина хочет жить вечно.

Он начал рисовать меня сразу после того, как кончились апельсины, а потом мы отправились в постель.

Тридцать лет назад.

– Ты хотел бы снова написать мой портрет? – спрашиваю я, встаю с кровати, усаживаюсь на стул и принимаю позу натурщицы: одна нога перекинута через бортик, другая выставлена под углом, который когда-то обожали кубисты.

Он рассматривает меня и говорит:

– Нет, твое лицо слишком знакомо. В нем не найти ничего нового.

Но я вижу, как двигаются его зрачки, а указательный палец рисует кружок в воздухе. Какая-то линия в моей позе привлекла внимание художника.

Я смеюсь.

– Ты не сможешь меня обидеть, хотя собираешься это сделать. Я всегда буду моложе тебя, Пабло! Помни об этом.

Частица ночной нежности возвращается к нему, и он улыбается мне. По-прежнему с бритвой в руке, он поворачивается и смотрит на покрытое пеной лицо в зеркале.

– Прямо сейчас Франсуаза входит в ванную комнату с моим сыном Клодом. Я смешу их, проводя пальцем по пене для бритья и рисуя эскиз на своем лице. Клоун со знаками вопроса над глазами.

Пабло кладет бритвенный станок на край раковины, и тень печали ложится на его гордое лицо.

Этот новый, постаревший Пикассо старается не задерживаться в Париже. У него есть дом на юге, солнце, женщина и дети. Он говорит, что там лучше работается со светом, но я думаю, что солнце и жара тоже ему приятны. Мы оба находимся в том возрасте, когда хочется уюта.

Он рассказывает мне истории о Франсуазе, чтобы я ревновала его к ней. Поскольку однажды он предложил мне выйти за него, а я отказалась, жажда мести всегда маячит на заднем плане, какие бы другие чувства мы ни испытывали.

Франсуаза Жило – темноволосая, черные брови вразлет, длинные, сильные руки и ноги. Его женщина-цветок. Он рисовал ее, писал портреты, лепил скульптуры. Сотни раз. Хорошие картины, так что я ревную его к ним.

Франсуаза, с которой он прожил около двадцати лет, родившая ему двух детей, теперь угрожает расстаться с ним.

Бедная маленькая Мария-Тереза[2] – его любовница до того, как Франсуаза заступила на эту роль. Ей было семнадцать, когда Пабло впервые заговорил с ней перед галереей Лафайет. И она никогда не слышала о нем! Он сразу же начал ее рисовать, хотя – ради приличия – не укладывал в постель до тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать. На его картинах она преображалась в тарелки с фруктами: съедобная женщина, домашняя женщина…