Когда я играл на пианино, все шло отлично, но что делать с руками в свободное время? А где же мой стакан? Я и сегодня чувствую себя голым.

Он посмотрел поверх моей головы, куда-то на стену. Благодать долгой жизни? Не знаю. Лишь больше нереализуемых желаний?

Но я хотел рассказать вам одну историю. Москва. Зал Чайковского. Архитектурный десерт. Разрезанный торт. Правда, акустика неплохая. Можно стать героем. Там витают духи. Никогда у меня не бывало рук холодней. Однако перед премьерой Второй симфонии моего друга Альфреда Шнитке мне стало жарко. Я пылал до кончиков пальцев. Две мои студентки не достали билеты на этот закрытый концерт, билеты вообще не продавались. По соображениям безопасности. И девочки кое-что придумали. Они были будто одержимые, так стремились попасть в зал. Поверьте, я не преувеличиваю. Не одни композиторы живут по наитию. И они заявились днем, выдав себя за уборщиц, их пустили. Под лестницей они забрались в ящик для инструмента, где провели последующие четыре часа, почти до самого начала концерта.

Кажется, он впервые обратил внимание на то, что я его слушаю. А ради чего вы полезете в ящик? И, не дожидаясь ответа, который я все равно не смог бы ему дать, он вернулся к рассказу.

Когда год назад погибла моя жена – всего-навсего абсолютно бессмысленное, однако смертельное столкновение с городским автобусом, – я позвонил одной из этих студенток. Она сегодня музыковед. Должен же я был исполнить завещание, желание моей жены быть похороненной в русской земле. Только она имела в виду не транспортировку своего трупа в Москву, а нечто поэтическое. Ее не покидала ностальгия. Ностальгия по родной земле. Такая она у меня. И я попросил бывшую ученицу прислать мне русской земли. Почтовые расходы, разумеется, оплачивает получатель. Вес в конце концов не маленький.

III Помнишь?

III

Помнишь?

Вена полна русскими, молодыми и старыми, живыми и мертвыми, бедными и богатыми. Каждый телефонный звонок означает, что опять кто-то прибыл или убыл – навсегда. Строго по очереди, такова жизнь. Для каждого, для каждой у меня есть последний привет – лопата русской земли, лопатка, ложечка. Запасов хоть отбавляй, полный чемодан.

Суворин хихикает. Последняя легенькая ложечка – для меня.

Он с явным удовольствием смотрит вслед проходящей мимо молодой женщине. Видите, говорит он, вот какими они были, наши девушки, правда красивее, много красивее, куда как красивее. У каждого из нас была одна или две – самые красивые. Мы не входили в число тех, кого ожидают государственные похороны, но мы жили. Девушки нас любили. Самая красивая из всех любила косоглазого.