Бледный и моложавый отец семейства, похожий лицом на Шелли, писал для заработка водевили, а для души — трагедии в белых стихах и циклы сонетов, которые наводили страх на антрепренеров и издателей, и прятался от людей в бетонной келье со стенами толщиной в три фута. Эта келья была оборудована такой системой труб, что достаточно было хозяину повернуть кран, и струи воды заливали назойливого посетителя. Но обычно каждый считался с рабочим временем другого. Они заходили друг к другу, когда им хотелось, но если видели, что хозяин работает, то тихонько уходили. Так относились ко всем, кроме Марка Холла, которому не нужно было писать ради денег; и чтобы спокойно работать, он, спасаясь от гостей, нередко взбирался на дерево.

«Теплая компания» выгодно отличалась своим демократизмом и царившей между его членами солидарностью. Ее участники мало общались с остальным здравомыслящим и добронравным населением Кармела. То были аристократы от искусства и литераторы, и их звали «буржуями». А они, в свою очередь, осуждали «компанию», считая ее неисправимой богемой. Табу распространялось также на Билла и Саксон. Билл держался своих и не искал работы в другом лагере. Да ему и не предлагали ее.

У Холла был открытый дом. Местом для сборищ служила большая комната, — там был огромный очаг, диваны, книжные полки и столы, на которых были навалены книги и журналы. Здесь Саксон и Билл встречали не менее радушный прием, чем остальные члены компании, и чувствовали себя, как дома. Здесь, когда смолкали споры решительно обо всем на свете, Билл играл в педро, пятерку, бридж, бунк и другие игры. Саксон, ставшая любимицей всех молодых женщин, шила с ними, учила их делать красивые вещицы и, в свою очередь, училась у них новым вышивкам.

Не прошло и нескольких дней их жизни в Кармеле, как Билл робко заметил, обращаясь к Саксон:

— Знаешь, Саксон, ты себе и представить не можешь, насколько мне недостает всех этих твоих нарядных финтифлюшек. Отчего бы тебе не написать Тому, чтобы он их выслал срочной почтой? А когда мы опять тронемся в путь, мы их отошлем обратно.

Саксон написала Тому, и весь этот день ее сердце радовалось. Значит, муж все еще остался ее любовником, в его глазах опять вспыхивали прежние огни, которые угасли в кошмарные дни забастовки.

— Тут много хорошеньких мордочек, но ты лучше всех, или я ничего в женщинах не понимаю, — рассуждал Билл.

И в другой раз:

— Я тебя люблю до смерти. Но если твоих вещиц не пришлют, будет чертовски обидно.

У Холла и его жены были две верховые лошади, стоявшие в платных конюшнях, и Билла, конечно, тянуло к этим конюшням. Владелец лошадей обслуживал всю местность и возил почту между Кармелом и Монтери, а также давал напрокат коляски и линейки на девять мест. К экипажу полагался и кучер. Кучеров часто не хватало, и в таких случаях призывали на помощь Билла; он стал запасным кучером. Когда он ездил, то получал три доллара в день, и не раз приходилось ему возить компании туристов по Семнадцатимильной дороге в Кармелскую долину и вдоль побережья, к различным живописным местам и пляжам.