— Ну, слушай, я же всегда ее протираю по утрам.

— Тогда, Амелия, за дело, будем искать всюду.

Перевернули весь дом, но впустую. Он совершенно обессилел, она сделалась как не своя.

— Ну, что за бред!

— А ты-то хорош! Чихаешь, так что все дрожит.

Они прожили вместе сорок лет, и настало самое время, чтобы прорвалась наружу так долго скрываемая правда. Она молча стала расставлять все по местам.

На другой день утром потерпевший позвонил в контору.

— Позовите, пожалуйста, ответственного по уборке помещения.

— Да, это я- сеньор. Тут никого еще нет.

— А моя медаль?

— А-а! Это вы. Позвоните попозже, я еще не убирал зал.

В трубке послышались гудки.

В ту ночь он не сомкнул глаз, в памяти мелькали лица людей, которые смотрели на его грудь, украшенную медалью, и он тогда подумал: «Ну вот, я своего добился! Стану членом „Country Club“[39], может, и в Ротарио[40] попаду: четыре тысячи песо, но бог с ними, а там, глядишь, и дадут пожизненную должность в министерстве».

Четыре дня кряду он названивал в контору по уборке, не выходя из дома ни на минуту. Наконец позвонили и ему.

— Ничего не нашлось, сеньор. Вы, наверно, потеряли ее в другом месте.

— На всем белом свете нет никакого другого места, где бы я мог потерять ее.

В его голосе зазвучали угрожающие мрачноватые нотки:

— Вы мне ответите за все последствия.

Наутро — это было воскресенье — ответственный по уборке помещения раскрыл двери зала. Ему, конечно, куда бы лучше посидеть дома, но жена по воскресеньям перестирывает кучу чужого белья, так что пришлось взять с собой шестилетнего сына-непоседу с живыми глазенками.

Мальчик тут же забрался на трибуну и стал тараторить что-то непонятное в выключенный микрофон, твердо веря, что его слушают важные персоны.