Все перечисленное: сочувствие к обездоленным, фантазия и критический реализм в их неантагонистическом противопоставлении — вот то главное, что отличает новеллистику Онелио Хорхе Кардосо.

Наш Главный Рассказчик любил повторять, что человека мучают два разных голода. Перечитывая его книги, снова и снова убеждаешься, что он немало способствовал тому, чтобы утолить один из них: потребность в мечте, в фантазии.

Лисандро Отеро[4]

В глаза фантазии и правде

В глаза фантазии и правде

«С чего бы начать? Как рассказать обо всем просто, без прикрас? Право, это нелегко». Так начинается один из последних рассказов Онелио Хорхе Кардосо «Свидетельство». Рассказ, где автор спорит с самим собой, где стала явью его извечная мечта, чтобы «все, сделанное из дерева, снова зазеленело», а старый сухой ствол расцвел «крупными желтыми и красными подсолнечниками».

С чего начать? — спрашивала я себя, как рассказать просто, естественно о таком непростом писателе, о кубинском классике, который еще займет свое почетное место во всей испаноязычной литературе, о человеке, с которым его советские друзья не однажды вели тихие неспешные беседы по душам — а Онелио Хорхе Кардосо мог только «по душам» и редко бывал шумным, торопливым. Можно сколько угодно обдумывать начало предисловия, отбрасывать тот или иной зачин, но когда посчастливилось неоднократно встречаться с писателем, тут и преднамеренно и невольно, во имя той самой естественности и «объемности», начинаешь с того, каким он виделся нам, какие мысли, высказанные им в Москве, остались в памяти, а теперь, когда его уже нет, обрели особую значимость. Мы говорили с ним о разных разностях, о наших общих кубинских друзьях, о литературе, о детях, — о детях как о чуде, как о надежде… Творческий и жизненный путь Онелио Хорхе Кардосо оборвался на 72-м году, и, говоря словами выдающегося латиноамериканского поэта и соотечественника Хорхе Кардосо — Элисео Диего, «после его имени в страшных скобках, столь любимых составителями антологий, рядом с датой рождения появилась дата его последнего потрясения» — (1914–1986).

Очень многие любили Хорхе Кардосо, некоторые считали его колючим, непокладистым. Сам писатель нередко повторял слова Гете: «Смешное желание — нравиться всем». Но для всех он был человеком чистой души и надежным другом. Была в нем редкая по нынешним временам несуетность, безобманная достоверность, которая позволяла верить ему и доверять. Только всегда поражало, печалило его мучительное сомнение в самом себе, нарастающее с годами. Состоялся или не состоялся он как писатель? Удался или не удался рассказ? Эти вопросы Хорхе Кардосо задавал вслух себе и тем, кто стоял рядом. А к своей славе относился с почти болезненным недоумением. Может, смолоду он был иным, но пятидесятилетний, шестидесятилетний — именно такой. Настоящие художники извечно сомневаются в себе. Примеров тому в истории великое множество. И Онелио Хорхе Кардосо — еще один. Критики написали о нем много хвалебных слов, Пабло Неруда назвал «одним из лучших новеллистов Америки», авторитетные жюри присуждали ему литературные премии, его рассказы переведены на множество языков. Правительство революционной Кубы назначало писателя на ответственные посты и удостоило высших наград… Онелио Хорхе Кардосо был одним из организаторов Союза писателей и деятелей искусства Кубы, а в последние годы жизни — председателем секции литературы этого союза и часто представлял его за рубежом. Помнится, летом 1974 года он сидит в холле Центрального Дома литераторов в Москве и с веселой отчаянкой рассказывает, как был дипломатом, культурным советником в Перу: «Знаете, по правде, я еле выдержал, такое не для меня».