— Это глупо! — кричала Таня басом. — Какой-то «Союз равноправия женщин»!.. Кто даст им права, если каждый будет порознь биться?

— Ну, ну, полно! Уж, конечно, не вы освободите женщину от ее рабства… Все революционеры женятся для себя, и у всех жены с ребятами на кухне сидят, как и у беспартийных. Женская доля — это что-то роковое…

— А Бебель[234] что пишет? А Лили Браун[235]?

— То книги и конечные идеалы. А мы берем жизнь. Женщина права, что не верит ни одной партии в данном вопросе. И если она когда-нибудь добьется равноправности, то уж, конечно, благодаря самой себе.

— Скольких я знаю, которым муж и дети не помешали работать! — спорила Таня.

— А скольких я знаю, которые потеряли эту возможность!.. Благодарите судьбу, Танечка, за то, что она лишила вас темперамента. Сушили бы вы теперь пеленки вместо того, чтобы агитировать…

— О Господи! Еще чего придумали!..

В эту именно весну было так много политических процессов, что горсть молодых и талантливых адвокатов, посвятившая себя защите, буквально изнемогала под тяжестью взятой на себя задачи. Приходилось отказываться. А казенный защитник проигрывал дело почти наверняка. Потапов волновался и с горечью говорил: «Нельзя забывать выбывающих из строя!.. Этак большинство духом упадет. Надо поддерживать семьи, надо спасать от каторги. Меня возмущает равнодушие к судьбе павших. Как будто у нас так много людей! Я лично знал этого Левина… Ценный работник… И пропадет за ничто!»

— Хочешь, я поеду? — вдруг предложил Тобольцев.

— Куда поедешь?

— Ну, туда… В Киев… Защищать Левина… Вот сумел же Короленко защитить вотяков в мултанском деле[236]! Я, конечно, не Короленко…

Но Потапов не дал ему докончить. Он вскочил, схватил Тобольцева за плечи и затряс его, радостно смеясь…

— Ну да! Ну конечно! И как мне самому это в голову не пришло? С твоим красноречием, темпераментом и того… черт… обаянием… Ты не можешь проиграть дела!.. Вот что!.. — Он хлопал себя по лбу, хохотал, бегал по комнате, потирал руки и ударял Тобольцева по плечу так, что тот только подгибался.

— Перед тобой новая дорога открывается, — кричал он. — Брось банк, плюнь на свой театр!..

— Большой ребенок… А на что я буду жить с семьей?

— Ах! Эта твоя семья! — И Потапов хватался за голову.

Тобольцев не колебался. Он получил из банка отпуск и выдержал крупную ссору с женой, которая не могла понять, что есть дела, за которые не берут гонорара…

— Мало того, что ничего не получишь, еще свои деньги на дорогу потратишь? А что там стоит жизнь в номерах? Нет, это возмутительно, Андрей! Подумаешь, у тебя нет семьи…