Она рыдала, склоняясь все ниже когда-то гордой головой. Так плачет внезапно ослепший, у которого судьба украла радость. Что заменит ему потухший блеск солнца? Краски неба? Цветы? Улыбку милого лица?.. Так плачет путник, которого ночь застигла в пустыне… Что может его утешить в его трагическом одиночестве? Тобольцев знал, что нет на человеческом языке слов утешения в такие минуты! И он их не искал… Его душа была пуста, как будто вихрь ворвался в нее в эту ночь и унес с собой все, чем он жил еще вчера!

Он встал тихонько и вышел из комнаты, из дома…

Черная ночь обняла его холодными руками… Он оглянулся на освещенные окна кабинета… «Прости, Катя!» — прошептал он… Глаза его были сухи… Душа была пуста…

Катерина Федоровна не ложилась. Осунувшаяся и согнувшаяся, как будто горе сидело на ее плечах, она бродила по комнатам, равнодушная к плачу Лизаньки, машинально кормя ее, когда нянька подносила к ней девочку, и без поцелуя укладывая ее вновь в постельку.

В полночь раздался робкий, еле слышный звонок. Она кинулась в переднюю. Зубы ее стучали. «Кто тут?» — хрипло спросила она, потом наложила цепочку. Из темноты на свет лампы, горевшей в передней, глянуло чужое, женское испуганное лицо.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Впустите меня, ради Бога, на минутку!..

Катерина Федоровна сняла цепь. Барышня, с милым бледным личиком и полными ужаса темными глазами, вся дрожала.

— Это квартира Тобольцева? Вы его жена?

— Да… Что случилось?

— Я вас хотела спросить… Где они? Куда они все делись?

— Ах да… Вы про них? Ушли.

— Когда? — Яркой радостью вспыхнули глазки.

— Давно… В шестом часу…

— Ах, слава Богу!.. И все целы?.. Никого не арестовали?

— Никого… Я сама видела, как ушли последние…

— Ах, спасибо, спасибо! Камень с плеч! Понимаете, они должны были в десять быть в другом месте… И до сих пор их нет… Значит, все целы? До свидания!..